В конце минувшей недели Исламабад окончательно встал на сторону США в предстоящей битве с терроризмом. Пакистан назвал убедительными представленные Вашингтоном доказательства причастности Усамы Бен Ладена к атакам на Америку. В четверг вечером американский сенат отменил практически все санкции против Пакистана.

Сделанный президентом Первезом Мушаррафом выбор грозит ему непредсказуемыми последствиями у себя дома, ведь значительная часть 140-миллионного населения симпатизирует не американцам, а талибам -- единоверцам и для многих соплеменникам. В Белом Доме прекрасно понимают, что может произойти, если Мушарраф не удержит ситуацию под контролем и его свергнут мусульманские радикалы. Ведь вместе с властью они получат ядерное оружие. По сообщению Reuters, на прошлой неделе в Вашингтоне прошло несколько совещаний, посвященных тому, как планируемая операция может повлиять на ядерную программу Пакистана и безопасность ее объектов.

Собственные ядерные разработки -- предмет особой гордости Исламабада. В 1974 году, когда Индия -- заклятый враг -- испытала первое ядерное устройство, тогдашний премьер Пакистана Зульфикар Али Бхутто поклялся: «Мы будем есть траву, но сделаем свою бомбу». Военная и мирная ядерные программы стартовали одновременно и поначалу опирались на внешнюю помощь. Технологию обогащения урана отец пакистанской бомбы Ахмад Кадыр Хан выкрал в середине 70-х на немецком заводе «Алмело», входящем в консорциум «Уренко», где проходил стажировку. Запад смотрел на развитие ядерной энергетики Пакистана сквозь пальцы -- Исламабад был союзником на фронтах «холодной войны». Более 70 только немецких фирм в нарушение законов поставляли компоненты для реализации программы. Первая пакистанская АЭС («Канупп»), в Карачи, была построена канадцами, вторая («Часнупп»), в Чашме, обязана своим появлением на свет китайцам (на АЭС стоит китайский реактор, персонал прошел подготовку в Поднебесной). Не обошлось и без США: с началом советской военной операции в Афганистане Вашингтон ежегодно выделял Исламабаду значительные средства, которые тот тратил и на «военный атом» -- чуть ли не до 600 млн долл. в год. О том, что фонды были освоены эффективно, мир узнал в мае 1998 года, когда кабинет Наваза Шарифа ответил на индийские ядерные испытания пятью своими.

Впрочем, вопрос о существовании в Пакистане готового ядерного заряда остается открытым. «Взорвать на полигоне можно что угодно, -- полагает эксперт Российского института стратегических исследований, автор книги по военной ядерной программе Пакистана Владимир Новиков. -- А боеголовка ракеты -- это жесткие требования по размерам и весу. Уверенности, что пакистанские ракеты им удовлетворяют, нет. В любом случае, прежде чем ставить ракеты на боевое дежурство, их надо испытать. Даже у США были проблемы с ядерными боеголовками на крылатых ракетах».

По словам эксперта, возможность захвата пакистанских ядерных объектов экстремистами незначительна. «Все необходимые технические средства физической защиты там стоят. Вокруг таких объектов, как правило, дислоцированы элитные части, защищающие периметр. В случае нарушения они сначала стреляют, а потом разбираются. Так что представить себе прямую атаку трудно».

Заговор с участием сочувствующих демонстрантам военных тоже маловероятен. «Конечно, там есть офицеры, настроенные происламски. Но военные в Пакистане -- это особая каста. Их труд хорошо оплачивается, военное образование многие получили на Западе, и это не могло не сказаться. Не могу представить себе их военных, которые хотели бы променять свои условия жизни на те, в которых живут талибы. Если все же начнется гражданская война, которую не сможет подавить даже армия, военные скорее сами демонтируют готовые боеголовки. Так в свое время сделала ЮАР: там разобрали шесть готовых зарядов, испугавшись прихода к власти черного большинства. В любом случае контроль над ядерными боеприпасами пакистанские военные не упустят».

Гораздо более серьезная угроза -- случайный запуск ракеты. Для предотвращения этого ядерные боевые части обычно отстыкованы от ракет. Чтобы пристыковать их, нужен приказ высшего руководства. Тем не менее после испытаний Пакистан предлагал западным ядерным державам оборудовать ядерные ракеты Исламабада и Дели системой защиты электронным ключом ПАЛ. Она позволяет не допускать боевой взвод ракеты, т.е. даже если ракета взлетит, ядерная боеголовка не взорвется. «Часть специалистов относилась к этой идее положительно, но последовал отказ: согласно Договору о нераспространении ядерного оружия передача такой информации третьим странам запрещена», -- говорит г-н Новиков. Западные страны и сейчас не хотели бы принимать меры, которые могут тем или иным образом способствовать совершенствованию или легитимизации «не признанной» мировым сообществом ядерной программы. Тем более что сам Исламабад помощи и не просит. Как заявил в пятницу официальный представитель президента Мушаррафа, вопрос ядерной безопасности -- это пакистанская проблема, и никто другой ее решить не может. Правда, когда эта проблема станет не только пакистанской, решать ее будет уже поздно.

Пакистану удалось создать современную ядерную инфраструктуру, включающую в себя практически все звенья замкнутого ядерного топливного цикла и позволяющую производить ядерные устройства.

В Дера-Гази-Хане залегают месторождения урановой руды, из которой производят урановый концентрат. Из концентрата на расположенном здесь же заводе производится гексафторид урана -- ключевой элемент ядерной программы. Именно это сырье потом обогащают, чтобы получить уран оружейного качества. На завод в Дера-Гази-Хане не распространяются гарантии МАГАТЭ.

Производство оружейного урана происходит на уранообогатительном заводе в исследовательском центре в Кахуте -- этот объект также не инспектируется МАГАТЭ. Первая линия завода была пущена в 1984 году, ее мощности достаточно для наработки примерно 15 кг оружейного урана в год. Считается, что этого количества хватит для производства одного ядерного устройства. Сборка ядерных боеприпасов скорее всего происходит здесь же, в Кахуте.

Как полагают многие специалисты, в своей военной ядерной программе Пакистан пошел именно по этому -- «урановому» -- пути. Тем не менее возможно, что Исламабад обладает и «плутониевым» устройством.

Технология наработки оружейного плутония значительно сложнее. Из концентрата урана, получаемого в Дера-Гази-Хане, производится топливо для ядерного реактора «Кхушаб» -- именно на этом объекте вырабатывают плутоний-239. Для его создания требуется еще один компонент -- «тяжелая вода», которая производится на заводе в Мултане. Через один-два года после получения плутония-239 уровень его радиоактивности падает настолько, что с ним можно работать дальше: его направляют на регенерационное производство в Чашме. Там из материала получают плутоний оружейного качества. Реактор в Кхушабе и завод в Мултане не находятся под гарантиями МАГАТЭ. Сборка «плутониевых» боезарядов, считают специалисты, может опять же происходить в Кахуте.

Наконец, еще одним критическим элементом ядерной инфраструктуры Пакистана является институт ядерных технологий (ПИНСТЕХ) в Равалпинди. Здесь функционирует небольшой исследовательский реактор, проводят научно-исследовательские разработки, готовят специалистов для работы над ядерной программой.