Основная программа II Европейского фестиваля современного танца должна была начаться с видеоинсталляций Уильяма Форсайта на Манежной площади. Но из-за спровоцированного терактами усиления бдительности Манеж организаторам фестиваля не предоставили, а другие московские пространства не устроили ассистентов худрука франкфуртского балета. Поэтому фестиваль остался без форсайтовских видеозабав (камеры должны были снимать гуляющих горожан, компьютер -- преобразовывать снятое в некие танцы и транслировать то, что получилось, на большой экран), и первой в октябрьской программе оказалась заслуженная (тридцать лет существования) канадская компания «Два мира».

В музыкальной драме Мишеля Робиду «Лейтмотив» (1996), поставленной автором и Даниелем Мейером, никто не танцует. Прерывистый монолог женщины, пишущей дочери письмо и в письме вспоминающей о своей искалеченной войной юности, перемежается ее же вокальными упражнениями в самых патетических местах. Она поет, когда мужа забирают в оккупационную армию, после того как ее изнасилуют и т.д. В ряд сочинений contemporary dance спектакль встает из-за того, что человеческое тело в нем -- рабочий материал, пригодный для строительства картинки и равный лучу прожектора или фильтру на этом луче. Робиду и Мейер играют в театр теней -- движение контура по занавеси им интереснее объятий на авансцене, а тень от профиля интереснее лица.

Поэтому героев мы чаще видим за прозрачным занавесом, в полутьме, в контровом свете. Из четырех человек, играющих спектакль, иногда можно разглядеть актрису, ведущую повествование (меццо-сопрано Ноэла Юэ), реже -- картинки из военного прошлого ее героини, разыгрываемые Мартином Руло и Каролин Лавинь, очень редко -- какого-то унифицированного солдата, оказывающегося то начальником, то палачом, то просто сослуживцем. И как бы ни старались авторы выдать на-гора гуманистический пафос, видно, что чисто технологические проблемы им куда интереснее.

Например: после неудачной попытки дезертирства герой попадает в камеру пыток. И постановщики любовно подвешивают голого артиста за ногу. Вот как его поднять, чтобы страховку потом не платить? Аккуратненько, за щиколотку. Артист хорошо висит и замечательно корчится. Когда же героя находит жена -- впечатляюще бьется в судорогах. И так это продумано, выстроено, просчитано. С любовью, можно сказать.

Не менее впечатляют и видеоэффекты. То всю сцену как будто зальет волна крови. То на стоящую в луче света актрису словно медленно опрокинут что-то темное и вязкое, и этот видеодеготь стекает у нее по платью. Понятно, что все эти придумки, нескучные сами по себе, -- второй свежести и что никаким спецэффектам не перебить впечатления от унылого и претенциозного текста («ты дитя женщины, похожей на других женщин, рожденная в стране, похожей на другие страны»), но антивоенные канадцы, кажется, действовали по логике русских штрафников. Они решили, что война все спишет.