Накануне выборов в Израиле, которые пройдут 6 февраля, обстановка на палестинских территориях несколько стабилизировалась. Палестинцы ждут итогов голосования, после которых война либо вспыхнет с новой силой, либо начнутся серьезные переговоры. О ситуации в зоне конфликта специальный корреспондент газеты «Время новостей» Елена СУПОНИНА спросила полковника Джабриля РАДЖУБА, главу службы превентивной безопасности (контрразведки) палестинцев на Западном берегу реки Иордан. Г-н Раджуб -- соратник Ясира Арафата, проведший 17 лет в израильских тюрьмах как активист палестинского сопротивления.

-- Координируют ли сейчас свои усилия израильские и палестинские спецслужбы в области обеспечения безопасности?

-- Вся координация закончилась 28 сентября прошлого года, когда Ариэль Шарон пришел на Храмовую гору в Иерусалиме, спровоцировав столкновения. Наше сотрудничество прервалось и больше не возобновлялось. Для его возобновления израильтянам следует приступить к выполнению договоренностей.

-- Израильтяне требуют от палестинских властей контроля над радикальными организациями, то тут, то там организующими военные операции. Палестинские спецслужбы контролируют ситуацию?

-- На подконтрольных нам территориях мы полностью владеем ситуацией. Но не надо забывать, что часть того же Западного берега находится либо под административным и военным контролем израильтян, либо под их военным контролем. Там мы не можем обеспечивать безопасность. После ухода оттуда израильтян мы готовы эту безопасность обеспечить. Израильтяне сами должны решить, чего они хотят: продолжения оккупации или безопасности? Оккупация и безопасность -- вещи несовместимые.

-- Израильтяне утверждают, что некоторых палестинских экстремистов вы не сажаете в тюрьму, а отпускаете...

-- Это не их дело, а дело палестинских властей: решать, кому сидеть в тюрьме, а кому нет. Пусть у себя сажают тех евреев, что убивают палестинцев. Мы -- власть, и у нас есть свои судебные органы, а в плане мирного процесса мы соблюдаем свои обязательства.

-- А вы считаете ту же ХАМАС террористической организацией?

-- В каком смысле?

-- В смысле международного понимания терроризма, вот американцы же внесли ХАМАС в черный список...

-- Нас не касается, какие понятия формируются у американцев или израильтян. Для нас ХАМАС -- часть сопротивления. Некоторые операции ХАМАС для нас неприемлемы, власти против убийств гражданских лиц, взрывов на улицах. Но сейчас идет борьба. Вот когда она кончится, тогда будем разбираться, кто террорист, а кто нет. Мы не можем вычеркнуть ХАМАС из сопротивления, навесив на нее ярлык терроризма.

-- Но вы хотя бы работаете над предотвращением этих неприемлемых для вас акций?

-- О, Господи, я уже сказал: на наших территориях мы делаем и работаем. Но на территориях, подконтрольных израильтянам, мы не можем сделать абсолютно ничего. У этих акций есть оправдание -- оккупация. Не будет оккупации, тогда и спрашивайте с меня за все, что происходит.

-- Контрразведка также занимается поиском предателей. Но не слишком ли это -- казнить агентов Израиля, когда идут переговоры?

-- Переговоры и предательство не связаны. Мы всегда будем искоренять предательство, а агентов Израиля или кого-то еще будем отлавливать и предавать суду, который и будет решать, как наказывать преступников.

-- В любом еврее, оказавшемся на территориях, арабы видят шпиона, из-за чего случались трагедии: то же линчевание израильских солдат в Рамалле в октябре прошлого года.

-- За все это время мы не поймали ни одного еврея-шпиона или диверсанта. Что касается убийств евреев, оказавшихся на наших территориях, то это трагические ошибки, это неправильно. Наши люди взвинчены, многие потеряли близких. Конечно, это не должно быть оправданием. Недавний случай убийства в Туль Карме -- мы поймали убийц, они в тюрьме, выяснилось, что они мстили за убитого израильтянами в этом же городе родственника. Но они понесут наказание, хотя они из нашей организации ФАТХ.

-- А как вы вычисляете предателей?

-- Традиционными для всех спецслужб способами. Наши кадры все-таки не зря проходили подготовку и в СССР, и потом в России, и в других странах.

-- Сейчас вы больше всего сотрудничаете с ЦРУ...

-- Мы сотрудничаем с ЦРУ, но и с ФСБ, и с СВР России у нас сложились замечательные отношения. У вас некоторые наши группы побывали на специальных курсах. Но США просто больше других непосредственно вовлечены в мирный процесс. Мы верили, что с приходом Путина Россия вернется к своему былому влиянию в регионе. Мы надеемся на большую эффективность России, участие которой для нас значит определенные гарантии, учитывая наши давние связи.

-- Связана ли нынешняя стабилизация обстановки на палестинских территориях с договоренностью на уровне руководства и спецслужб не допускать серьезных столкновений накануне выборов?

-- Дело не в выборах и не в тайных договоренностях. Ситуация стала чуть спокойнее на фоне переговоров в египетском городе Таба, только что завершившихся. Впервые за все время это были действительно серьезные переговоры, которые могли бы стать основой для договоренностей. К сожалению, нехватка времени из-за предвыборной ситуации в Израиле не позволила довести дело до конца. Что касается столкновений, то, на наш взгляд, их характер в большей степени зависит от израильтян, а не от нас.

-- В чем серьезность переговоров в Табе по сравнению с предыдущими встречами?

-- Впервые серьезно обсуждалась проблема палестинских беженцев, перспективы ее решения, без чего невозможно подписание договоренностей. Затронут и вопрос компенсаций для тех беженцев, кто решит не возвращаться. Да и проблема политического и религиозного статуса Иерусалима, пожалуй, до сих пор не обсуждалась так внимательно, как в Табе. Все это большие достижения, а что касается каких-то технических подробностей, то не думаю, что в интересах какой-либо из сторон распространяться о них.

-- Вы упомянули о компенсациях палестинским беженцам, которые откажутся от возвращения домой. О каких суммах речь и кто будет платить: израильтяне или американцы?

-- Я же сказал, технические подробности лучше сейчас не обсуждать.

-- Речь все-таки о плане, предложенном еще президентом Клинтоном?

-- Да, в основе лежали идеи Клинтона, хоть дискуссия шла в рамках международных резолюций по палестинской проблеме. У нас есть свои «красные линии», за которые мы не можем отступать. Так, все в Иерусалиме, что является святыней для мусульман, для арабов, в частности мечеть Аль-Анса, должно перейти под национальный суверенитет палестинцев. И я не думаю, что когда-либо мы откажемся от этого требования.

-- Но, как я понимаю, готовность к уступкам проявляют не только израильтяне, но и палестинцы, отходя от буквального следования международным резолюциям. Говорят, вы уже готовы согласиться на сохранение некоторых еврейских поселений на Западном берегу Иордана?

-- Проблема поселений еще обсуждается, но все-таки соблюдение международных резолюций, по которым нам должны вернуть все земли, оккупированные израильтянами в июне 1967 года, -- это главное. А каждая конкретная единица чего-то включается в общий процесс диалога и спора по количественным и качественным составляющим будущего договора.

-- Правительство Барака скорее всего уступит место новому правительству Шарона. Зачем палестинцам переговоры с уходящим правительством?

-- Мы будем работать и заключать договоренности с любым правительством Израиля, пришедшим к власти в результате законных выборов. Главное для нас -- соблюдение международной законности со стороны этого правительства. Возможный приход Шарона нас не пугает и не заставит изменить наши позиции. Тем более что одним из планов Шарона все-таки было создание коалиционного правительства в Израиле. Хуже, чем сейчас, у нас быть уже не может. Нас убивают, арестовывают, давят экономически, куда уж хуже, и уже неважно придет Шарон к власти или нет.

-- Какой вы видите будущую независимую Палестину? Это будет светское или религиозное государство?

-- Это будет демократическое государство, лидерство будет решаться выборами. Но я надеюсь, что это будет все-таки светское государство.

-- А если что случится с Ясиром Арафатом, не возникнет ли противоречий между палестинцами, гражданской войны?

-- Никакой войны не будет. А про президента Арафата лучше всего меня больше такие вещи не спрашивать. Его здоровье еще получше твоего будет. Я вообще даже и представить не могу, что с ним может что-то случится.