Неделю назад премьер Михаил Касьянов подписал постановление, по которому соглашениями о разделе продукции (СРП) будут заниматься госкомпании «Роснефть» и «Зарубежнефть». О том, чем именно будут заниматься уполномоченные и зачем им это надо, корреспонденту газеты «Время новостей» Николаю ГОРЕЛОВУ рассказал вице-президент «Роснефти» Сергей ОГАНЕСЯН.

-- Что на практике означает назначение вашей компании уполномоченной по СРП?

-- Минэкономразвития передает нам исполнительские функции. Это означает, что мы должны с самого начала разработки СРП определять условия конкурса, давать рекомендации по тому или иному инвестору, как эксперты участвовать в переговорном процессе, анализировать ТЭО, показывать, на каких условиях Россия должна соглашаться принимать инвесторов. Порядок заключения СРП не меняется: подписание будет, с одной стороны, в лице инвестора, а с другой -- государства в лице правительства и субъекта федерации. Роль уполномоченной компании -- готовить к подписанию соглашения и далее по принципу экспертных оценок следить за их исполнением.

-- То есть оказывать консалтинговые услуги?

-- Нет, мы не хотели бы стать только консультантами. Если, предположим, после длительных переговоров, анализа, экспертизы и так далее мы будем давать рекомендации, а МЭРТ будет решать по-своему, то я не считаю это правильным. Должно быть полное доверие.

-- Согласно постановлению «Роснефти» предстоит подписать соглашение с МЭРТ о передаче полномочий. Что в нем будет записано и когда ожидается подписание?

-- В соглашении мы должны прописать наши права и обязательства, учесть финансовую сторону вопроса, потому что каждый из проектов СРП до подписания с организующей стороны требует, по нашим расчетам, от 1,5 до 2,5 млн долл. затрат в зависимости от масштаба проекта. Проект соглашения уже есть, основные условия его согласованы с «Зарубежнефтью». Мы считаем, что они должны быть одинаковыми. Остается согласовать в МЭРТ, Минприроды и Минэнерго. Постараемся до конца месяца соглашение подписать.

-- Какая выгода «Роснефти» от получения статуса уполномоченной?

-- По большому счету, сегодня выгоды для нас никакой. Эта работа, мы уверены, вряд ли будет оплачиваться из-за тяжелой ситуации с госбюджетом. Мы предложим схемы, как возместить затраты от проектов, например, через несколько лет. Работать будем на бесприбыльной основе. Но наши выгоды должны быть в будущем. Для нас было бы интересно, и я считаю, для государства тоже, чтобы уполномоченная компания имела бы долю в каждом проекте СРП. Речь идет о взаимоотношении государства как владельца недр и инвестора.

Государство ставит условие: хочешь прийти работать и иметь определенный доход -- пожалуйста, но у меня есть государственная нефтяная компания, она должна иметь 20 или 25%. Все это прописывается в условиях тендера. Я думаю, инвесторам это не будет обременительно. Хочет инвестор прийти -- пойдет на это, не хочет -- не пойдет. Сегодня правительственным постановлением это запрещено, но в будущем это, я думаю, так должно быть, поскольку это выгодно для государства. В мировой практике тому много примеров: так обстоят дела в Норвегии, Азербайджане, Алжире, Судане, Ливии...

-- Но ведь не факт, что инвесторы согласятся с вами...

-- Не факт. Но государство должно заботиться о своих интересах, и мы, как компания, принадлежащая государству, будем обосновывать свою позицию, говорить, что это было бы правильно с точки зрения укрепления роли государства в реализации проектов.

-- Как это можно сделать практически?

-- Это можно предусмотреть в законе об СРП. Прописать, что любые инвесторы -- иностранные или российские -- обязательно должны предоставить долю в проекте национальной компании. Естественно, в этом случае появляется обязательство государственной нефтекомпании финансировать свою долю в проекте. И «Роснефть» на такие условия согласна.

-- Ваши предложения коснутся новых проектов СРП или уже существующих?

-- Пока мы -- в рамках закона и постановления правительства и работаем на условиях оказания услуг МЭРТ. А то, о чем я сейчас говорил, это вопросы будущего. Я не думаю, что они будут решены так, как мы хотим, но мы намерены их ставить перед государством.

-- Получив статус, вы сможете влиять на условия соглашения?

-- Безусловно. При разработке инвестор предлагает, сколько он хочет оставить государству, а сколько взять себе. Мы на основе экспертизы проекта сможем государству сказать, разумны ли предложения инвестора. А на стадии реализации проекта мы должны делать экспертные оценки по смете затрат, по плану разработки -- правильно ли оператор делает, по фактическим затратам -- правильно ли направляются средства. Ведь это все возмещаемые затраты, которые потом лягут на государство. Сейчас для этого привлекаются различные эксперты, но я думаю, что это нужно поставить на нормальную основу. Потому что если что-то делается неправильно, то потери от этого будут покрываться запасами.

-- Возможна ли ситуация, что инвесторы договорятся с «Роснефтью», чтобы получить лучшие условия?

-- У нас в России все-таки очень сильно развито чувство подозрительности. Такое подозрение, конечно, может быть, но все зависит от порядочности людей. Я считаю, что если с самого начала не будет доверия уполномоченной компании, то лучше сразу все перечеркнуть. Ведь если создавать еще какие-то контролирующие органы, то можно и до безумия дойти: мы контролируем, нас контролируют, тех тоже контролируют, и так вплоть до президента. Это нонсенс, такие вещи недопустимы. Нашу деятельность выборочно должна проверять Счетная палата и указывать, если мы что-то делаем не так. Но заранее подозревать -- это неправильно.

-- Вас, кстати, уже подозревают в том, что вы как уполномоченная компания сможете узнавать секреты конкурентов...

-- По постановлению мы не можем работать как уполномоченная компания в тех проектах, в которых у нас есть доля. Из реализующихся -- это «Сахалин-1». С Харьягинским месторождением и с «Сахалином-2» -- можем. Да, например, в Sakhalin Energy (оператор проекта «Сахалин-2». -- Ред.) говорят, что мы будем знать, что у них происходит, и будем что-то предпринимать на основе этой информации. Но, поверьте, мы и сегодня знаем, что делается в Sakhalin Energy. Все это надумано, никаких особых секретов нет, которые мы сможем узнать, будучи уполномоченной организацией. А вот госконтроль за деятельностью инвестора должен усиливаться.

-- Вы собираетесь участвовать во многих сахалинских проектах СРП как инвестор. Значит, уполномоченной компанией по этим проектам будет «Зарубежнефть»?

-- По тем, где мы будем инвестором, -- да.

-- Как вы вообще будете делить проекты с «Зарубежнефтью»?

-- Здесь все просто: мы должны вместе сесть и договориться. Каждый будет работать соразмерно своим силам. Есть предложение сейчас разделить проекты по уровню запасов, чтобы было примерно поровну. Можно взять такую основу. Если будут споры по конкретному СРП, то решение примет МЭРТ. Но я не думаю, что мы не сможем договориться, ведь не стоит задача побольше хапнуть. За этим стоит большая, затратная работа.

-- Стоит ли преобразовать «Роснефть» в государственное унитарное предприятие, как «Зарубежнефть», чтобы прекратились разговоры о возможности отзыва у нее статуса уполномоченной компании перед приватизацией?

-- Мы так вопрос не ставим. Будет это ГУП или АО, 100% акций которого находится у государства, особой разницы нет. Если государство решит приватизировать «Роснефть», тогда, возможно, придется что-то менять. Но приватизация, насколько мы можем судить, пока не намечается.