Российские законы довольно плотно прикрывают наемного работника от последствий, которые влечет за собой банкротство предприятия, а также от проблем, которые возникают при безработице. Правда, тот, кто уповает лишь на силу закона, готовит себе или хроническую безработицу, или хроническое безделье на рабочем месте, получая в обоих случаях единственную гарантию: жизнь за чертой бедности. А тот, кто знает истинную цену отечественным законам, ведет себя так, что социологи и экономисты вынуждены констатировать феномен: безработный в России живет лучше работающего.

Процедура банкротства долгая: полтора года, не меньше. И все это время по закону работнику обязаны платить не менее 80% той зарплаты, которую он имел до начала официальной процедура банкротства. Если по истечении полутора лет предприятие ликвидируется и работника увольняют, то ему обязаны выплатить выходное пособие: зарплату за три месяца. Оставшись без постоянной работы, он может явиться в службу занятости, встать на учет как безработный и получать пособие. В первые три месяца закон предписывает выдавать ему пособие в размере того оклада, который он имел до потери работы. Но (если всецело верить букве закона) вероятность того, что работник предприятия-банкрота станет безработным, практически исключена. Служба занятости по закону незамедлительно подключается к банкроту и за полтора года успевает обработать персонал предприятия: одним повысить квалификацию, других обучить новой специальности с гарантированным местом работы.

В действительности на протяжении десяти последних лет все происходило не совсем так, как это виделось авторам законов о банкротстве и о занятости. Далеко не все хронически убыточные предприятия соглашались на банкротство. Директора, как правило, находили такие схемы, что в балансе предприятия значились лишь убытки, а все доходы значились в балансе какой-нибудь частной фирмы, у которой с предприятием были договорные отношения. Массовых увольнений работников при этом не было. Их никто не увольнял, и сами они не увольнялись, невзирая на то что зарплату им не платили месяцами, а то и годами. На самом деле определенные суммы им платили, но «черным налом». Официальная же зарплата начислялась символически -- порой из расчета узаконенного МРОТ, но и она выплачивалась нерегулярно, скапливаясь в официальные долги предприятия по зарплате.

Иными словами, у работника и директора складывались наполовину «теневые» трудовые отношения, при которых предприятие, оставаясь убыточным, могло уходить от процедуры банкротства. Но если предприятие банкротилось, то все законные выплаты работнику (80% оклада в течение полутора лет, выходное пособие, пособие по безработице в первые три месяца) рассчитывались из его официальной, то есть символической зарплаты. Символическое пособие по безработице мало кого устраивает. Потому в России официальных безработных (то есть получающих пособие) всего 1 млн, а не занятых на постоянной работе -- 6 млн 400 тыс. При этом большинство безработных (как официальных, так и неофициальных) выживают и даже неплохо живут в «теневом» секторе: торговля в палатках, строительство (как частное, так и государственное), ремонтные услуги и проч.

Столь «благостная» картина на рынке труда была возможна в условиях производственного спада. Экономический рост ее основательно испортит. Правительство, судя по заявлениям Минтруда, строит прогнозы на то, что экономический рост автоматически будет увеличивать количество рабочих мест. Правительство вдохновляют, по-видимому, итоги последних двух лет, в течение которых официальная безработица снизилась с 2,5 млн человек до 1 млн, а неофициальная -- с 8 млн до 6,4 млн. Но это было лишь начало роста. При нем «лежащие на боку» предприятия реанимировали свои мощности, загрузили полновесным заказом работников, которые до этого работали неполную неделю, неполный рабочий день, а то и пребывали месяцами в административных отпусках.

Дальше больше. В последний год промышленные предприятия испытывают нехватку рабочих высокой квалификации. Эта нехватка еще не стала острой, судя по тому, что предприятия зазывают квалифицированных рабочих окладами, которые ниже прожиточного минимума в два с лишним раза, -- 400--600 руб. Как только потребность в квалифицированных кадрах станет для предприятий жизненно важной, директора начнут предлагать совершенно иные оклады. Пока неизвестно, как возникнут новые оклады: за счет увеличения доли зарплаты в цене продукции или за счет увольнения менее квалифицированных работников. Если же учесть, что отечественная индустрия стоит на пороге кардинальной модернизации, то вероятны и массовые увольнения, которые чреваты социальным взрывом.

Однако массовых увольнений, вероятно, не стоит ожидать именно по причине их взрывоопасности. В конце концов российский бизнес не настолько независим от власти, чтобы безнаказанно снабжать ее социальными конфликтами. Скорее всего директорский корпус пойдет тем путем, каким уже сейчас идут некоторые предприятия: никого не увольняют, но прекращают прием новых работников. Численность работающих сокращается за счет тех, кто выходит на пенсию. Рабочие места, освобожденные пенсионерами, занимаются работниками этого же предприятия, которых переобучают или повышают их квалификацию за счет денег, выделенных службой занятости. На предприятиях «Норильского никеля», к примеру, по такой схеме за три года сократили численность работников со 132 тыс. до 96 тыс.

При таком сценарии в числе безработных окажется молодежь, не имеющая трудового опыта, квалификации и потому лишенная возможности найти свое первое рабочее место. «Теневой» сектор вряд ли избавит страну от «молодежных бунтов». Этот сектор правительство намерено вывести на свет. Стало быть, и здесь будет нужда в квалифицированных работниках. Уберечь молодежь от «бунтов» можно с помощью активных программ занятости и ранней профессиональной ориентации молодежи. Программы эти дорогостоящие. Причем с нынешнего года правительство взвалило их оплату на федеральный бюджет, ликвидировав Фонд занятости и избавив предприятия от обязательных взносов в этот фонд. В итоге в бюджете на активные программы занятости нашлось средств меньше, чем находилось в Фонде занятости.


Леонид Кроль, директор Института групповой и семейной психотерапии, кандидат медицинских наук:

-- У человека, потерявшего работу, должно быть максимально сохранено чувство собственного достоинства. Очень важно, как человека уволить, чтобы это не разрушило его самооценку, чтобы он понимал, что это не характеристика его личных качеств, а таковы обстоятельства. Подчеркнуть нечто позитивное должен хотя бы компенсирующий пакет, который он может получить при увольнении, и максимальная забота со стороны властных структур. Очень важно, чтобы таких позитивных элементов было больше. Может быть, имеет смысл отдельно поработать с активистами, с людьми, которые создают какое-то мнение.

Самое опасное, что уволенный человек в этой ситуации может посчитать себя выброшенным из жизни. Возникает два типа реакции. Одни начинают болеть, стареть, впадать в депрессивное состояние, становятся чрезмерно пассивными. Если рассуждать в общих категориях, то снижается их качество как трудового ресурса, и им впоследствии очень трудно возвращаться в обычную жизнь. Другие же становятся агрессивными и озлобленными. Обе реакции непродуктивны ни с точки зрения общественной жизни, ни с точки зрения собственного самочувствия человека. Если таких людей не один и не два, а сотни и даже тысячи, то для общества это просто разрушительно. То есть в город выплескивается как бы две волны. Одна -- массовые депрессии, суицид. Другая -- агрессивно-озлобленная. Можно предполагать, что поначалу эта агрессия может выплеснуться на телефонные будки и витрины магазинов, но что будет дальше? Управлять ею практически невозможно.
(Записала Ирина БЕЛАШЕВА)