Чтобы увидеть «линию контроля» между пакистанским и индийским Кашмиром, надо сначала лететь на вертолете, потом ехать на джипе до военного гарнизона, выслушать лекцию о зверствах индийских оккупантов и только потом совершить 10-минутное восхождение к вершине, где расположена «застава», больше похожая на обычный блиндаж. "Вон, видишь гору? -- тычет пальцем боец. -- А вон ту справа? Как раз между ними -- линия контроля". Я послушно смотрю на совершенно одинаковые зеленые склоны и вру, что вижу.

В Пакистане я провел неделю. Поездка оставила впечатление, что в ближайшее время мира в Кашмире не будет. Он никому не нужен.

Как Родину любить

Местные жители любят поговорить о своей любви к Родине. Завидев скучающего иностранца, абориген (разумеется, только мужчина) подходит и тут же заводит светскую беседу об исламе, Пакистане и о "вдохновителе всех побед" военном руководителе страны генерале Мушаррафе.

Как-то вечером в ресторане гостиницы "Исламабад" ко мне из-за соседнего столика подсел парень. Абурахман Чима, студент экономического факультета университета. Узнав, что я из России, немедленно признается в глубокой любви к родине и верности исламу. Что, впрочем, не помешает ему в будущем году уехать в США -- там больше платят. Интересно, в Бога он верит так же?

-- Ты готов отдать жизнь за веру?

-- Конечно! Аллах создал вселенную. Значит, мы, мусульмане, имеем право управлять ею. И каждый готов отдать жизнь за это -- а значит, и за Аллаха. Знаешь, на что способны мусульмане ради веры?

И он рассказывает цветистую легенду. "В 1965 году в Кашмире шла война. На одном из участков фронта наступали 600 индийских танков. Им противостояли 60 наших солдат -- без противотанковых гранат и пушек. Подкрепления ждать было неоткуда. И тогда солдаты обвязались взрывчаткой и стали по очереди кидаться под танки... Взорвался первый танк -- колонна продолжала идти. Второй, третий... После четвертого взрыва трусливые индусы развернули машины".

-- Вот сила ислама! -- ликует собеседник. -- Кто еще способен на такое?!

-- А ты, -- говорю, -- про вторую мировую слыхал?

-- По истории проходили.

-- Так вот. Русские солдаты тогда делали то же самое. Ислам тут ни при чем.

-- Как интересно! Приходи к нам в университет! Расскажи об этом!..

Мы расстаемся почти друзьями. Правда, поход в университет так и не состоялся -- Абурахман почему-то не перезвонил.

Кашмирский вопрос их испортил

Раздел Кашмира -- одна из тех темных страниц истории. Независимые специалисты описывают ситуацию примерно так.

По окончании второй мировой обескровленный Лондон осознал, что контролировать свою гигантскую империю, протянувшуюся от Гибралтара до Цейлона, не может. Колонии стали получать независимость. В 1947 году очередь дошла и до «жемчужины в короне Империи» -- от колониального ига избавилась бывшая Британская Индия. Но сохранить целостность страны, в которой издавна существовала напряженность между индусами и мусульманами, не удалось. Из регионов, исповедующих индуизм и буддизм, образовалась Индия, а из мусульманских -- Пакистан.

Самые острые споры вызвал статус княжества Кашмир. Его население (мусульмане на 90%) хотело присоединиться к Пакистану. Лондон с этим был согласен, но индуист-магараджа Кашмира и индийский лидер Джавахарлал Неру об этом и слышать не хотели. В итоге Кашмир де-факто оказался суверенным. По мнению экспертов, шаткий баланс нарушил все же Пакистан. В сентябре 1947 года в Кашмире появились первые пакистанские добровольцы. Магараджа обратился за помощью к Индии. Вскоре индийские солдаты высадились в Сринагаре, началась война. Большая часть Кашмира в конце концов отошла Индии (сейчас этот штат Джамму и Кашмир), меньшая -- Пакистану.

Здесь, впрочем, в ходу другая история. Вторжения не было, потому что Кашмир по правилам раздела и так отошел Пакистану. Пакистанцы границ Кашмира не пересекали -- было народное восстание. Индия высадила десант, вероломно нарушила договоренности и отняла у них родину. Пакистан -- мирная страна, которая никогда не атаковала Индию первой...

С пакистанцем об этом лучше не спорить. Как-то раз, еще не зная местной специфики, я в беседе с корреспондентом правительственного информагентства усомнился в пакистанской версии. Собеседник разразился жарким монологом, несколько раз повторил вышесказанное, а напоследок попросил визитную карточку. Электронные письма с предложениями продолжить дискуссию приходят до сих пор.

Эта маленькая ложь

Свод правил для постояльцев отеля «Сангум», крупнейшей гостиницы в столице пакистанского Кашмира Музафарабаде, состоит из 9 пунктов. Запомнились три: «Пребывание гостей в номерах после 20.00 запрещено», «Пожалуйста, сдавайте оружие портье» и «За припаркованные машины администрация ответственности не несет».

В столице пакистанского Кашмира московского обывателя поражает многое: взгляды прохожих (так в зоопарке мы пожираем глазами внезапно появившегося из берлоги белого медведя), редкие автобусы на Исламабад, в которых пассажирами заполнена даже покатая крыша (4 часа лихой езды по извилистой горной дороге), абсолютно пустые ночью -- по контрасту с дневной толчеей -- улицы, которые возвращает к жизни только заунывная песнь муэдзина на рассвете... В Кашмире окончательно перестаешь понимать, за что они воюют. Здесь нет полезных ископаемых, рентабельных (да и нерентабельных) производств. Одни богом забытые деревушки, раскиданные по горам и сопкам.

"Мы сражаемся за родину, которую у нас отняли" -- эти слова произносят все -- от беженцев и журналистов до министра иностранных дел. С момента раздела Кашмира из-за спорной территории случились две большие войны, множество «вооруженных инцидентов» разного масштаба, а стычки на границе не прекращаются никогда. "Мы хотим, чтобы была выполнена резолюция ООН о праве народа Кашмира на самоопределение. Мы согласимся с любым решением. Но Индия отказывается", -- твердят пакистанцы.

За время пребывания в Пакистане мы, девять журналистов -- из России, Швейцарии, Турции, Иордании, Таиланда, Непала, Бангладеш и Южной Африки, прибывшие по приглашению правительства, побеседовали, наверное, со всеми ответственными за Кашмир чиновниками. И уже на второй день почувствовали, что готовы стать их спичрайтерами. Говорят только либо о невыполненной резолюции ООН, либо о Ближнем Востоке: «Кашмирской проблеме столько же лет, сколько и израильско-палестинской. Но как много сделано там, и как мало здесь!» На нестандартные вопросы не отвечают (так, когда я попросил генерала Мушаррафа назвать количество ядерных зарядов, которыми располагает Пакистан, главный военный страны сказал, что не знает).

В доказательство своей правоты официальные лица приводят откровенные агитки. Если их ловят за руку -- смущаются как дети. На аудиенции с министром по делам Кашмира Абдул Ханом нам показали фильм, как индийцы оккупировали Кашмир. Чтобы составить представление о стиле изложения, вспомните передовицы «Правды» времен «холодной войны». После встречи мы подошли к министру и уже неформально спросили: вы понимаете, что это пропаганда? Он опустил глаза и пробормотал, что впервые смотрел кассету вместе с нами.

На пакистанском телевидении уже другое кино: песня «Дочери Кашмира -- вы символ мужества» сопровождается душераздирающими кадрами, на которых женщины рыдают над телами убитых детей. Большая часть нашей группы вздыхала: «О, Господи!» Спокойствие сохраняли только корреспондентка турецкого филиала CNN и я -- гостей из стран, где есть Курдистан и Чечня, такими клипами удивить трудно. Один из чиновников сообщает: за последние 10 лет индийские солдаты уничтожили в Кашмире 70 тысяч мирных жителей. Спрашиваю у турчанки: «Как тебе это?» -- «Полная лажа. Чтобы убить 35 тысяч курдов нашей армии потребовалось 15 лет. 70 тысяч за 10 лет -- это слишком...»

Сразу оговоримся: нет сомнений в том, что 650-тысячный индийский контингент (это две пятых всей армии страны) постоянно дислоцирован в индийском Кашмире вовсе не из гуманитарных соображений. На начавшиеся здесь в 1989 году восстание и партизанскую войну Дели ответил жесточайшим террором, жертвами которого становятся и мирные граждане. Но поскольку каждое мероприятие в Пакистане превращалось для нас в эдакое партсобрание, мы стали сомневаться даже в очевидном. Ведь если чиновники, мягко говоря, не слишком точны в цифрах, может, они лукавят и насчет желания закончить войну в Кашмире?

Опиум для народа

Хотя военный переворот, приведший к власти нынешнего лидера страны генерала Первеза Мушаррафа, случился всего год назад, военные всегда были в Пакистане на первых ролях. Ведь только армия дает надежду, что мир в Кашмире на пакистанских условиях реален. Свергнутому осенью прошлого года премьеру Навазу Шарифу не простили уступчивости на переговорах с Клинтоном -- под мощным давлением президента США Шариф согласился вернуть в Пакистан вооруженные подразделения «борцов за независимость Кашмира», вторгшиеся на спорную территорию в районе Каргила. У армии «украли победу»...

Пакистанцы боготворят своих защитников. Им нравится видеть на перекрестках превратившуюся в монументы военную технику -- танки, ракеты и даже вертолет Ми-7. Они с восторгом читают в газетах, что «группа журналистов из девяти стран мира прибыла в Кашмир выразить поддержку населению, угнетаемому индийскими оккупантами». Они любуются ночным видом дворца генерала Мушаррафа: его подсветка визуально напоминает ядерный взрыв. Красивая сказка о благородном Пакистане и подлой Индии позволяет забыть о многом. Об экономическом кризисе: газеты пишут, что денег нет, а кредитов, видимо, не дадут. О жутких условиях жизни беженцев из индийского Кашмира: Пакистан называет их «насильственно перемещенными лицами» (признать их беженцами -- значит согласиться с тем, что Кашмир -- это заграница), так что они не могут рассчитывать на помощь ооновской комиссии по беженцам и живут на 600 рупий в месяц (около 10 долларов).

Если сказка кончится, люди рано или поздно начнут задавать вопросы. Представьте себе выражение лица советника Первеза Мушаррафа по связям с общественностью генерала Рашида Кураши, когда однажды к нему попадет письмо на имя шефа: «Уважаемый генерал! Почему военные остаются «белой костью» даже после войны? Если население страны 130 миллионов, а в армии всего 500 тысяч человек, то почему военные расходы составляют 25% бюджета? И правда ли, что под армией -- почти 60% экономики, через различные фонды ветеранов она якобы получают контроль над крупнейшими национальными компаниями? Почему уборщик в гостинице получает 3 тысячи рупий, а полковник -- 18 тысяч плюс огромные социальные льготы? Почему хорошее образование дают только в военных школах? Что вообще происходит с детьми: вчера у моего дома школьники закидали камнями переполненный автобус только потому, что он не остановился? Почему уровень грамотности по-прежнему не превышает 35%?..»

Но пока звучат другие вопросы -- все больше про Кашмир.

В минувшую субботу два человека, вооруженных автоматами, атаковали одну из главных достопримечательностей индийской столицы Дели -- исторический Красный форт. Убиты военнослужащий и двое гражданских. Ответственность за нападение взяла на себя воинствующая группировка кашмирских сепаратистов Лашкар-е-Тоеба. Так боевики ответили на решение президента Индии Атала Бихари Ваджпаи о продлении ранее объявленного в одностороннем порядке моратория на прекращение огня в Кашмире. Официальный Исламабад реагировал на инициативу соседей более адекватно -- здесь объявлено о выводе части солдат, охраняющих "линию контроля", по которой проходит фактическая граница между Индией и Пакистаном. Однако на прямой вопрос газеты "Время новостей" посол Пакистана в Москве Ифтихар Муршед заявил, что никакой информации о количестве войск, выведенных из зоны конфликта, у него нет.