Президентский мандат Нурсултана Назарбаева истекает не скоро, в конце 2005 года. Но в Казахстане, да и за его пределами, мало кто сомневается, что обновление на политическом олимпе произойдет гораздо раньше. И ни один серьезный разговор о неизбежной смене власти в Астане не обходится без упоминания опального экс-премьера Акежана Кажегельдина.

Это не означает, что Назарбаев оставил попытки найти преемника -- «своего Путина». Но, во-первых, неизвестно, успеет ли он это сделать (ходят слухи, что президент серьезно болен), а, во-вторых, удовлетворит ли его выбор национальную элиту. К тому же усилия Назарбаева осложняются тем фактом, что он сам, можно сказать, своими руками создал себе опасного противника.

О Кажегельдине говорят, что он очень богат. Однако Астане никак не удается доказать, что источником богатства стало разворовывание «национального достояния» в бытность Кажегельдина главой правительства. Более того, когда президент поручил через Интерпол разыскать тайные счета экс-премьера в иностранных банках, случился конфуз: вместо кажегельдинских счетов обнаружились счета на имя самого Назарбаева и представителей его ближайшего окружения. Начался мировой скандал -- «Казахгейт». Кажегельдин публично предложил Назарбаеву: пусть каждый опубликует данные об источниках доходов, вплоть до гонораров и банковских счетов членов своих семей. Президент не услышал призыва.

Впрочем, сам экс-премьер не скрывает, что весьма не беден. Во власть он пришел, уже обладая приличным состоянием, заработанным в период занятия бизнесом на излете 80-х. Сегодня 48-летний Акежан Кажегельдин зарабатывает «на хлеб» весьма ценимым на Западе нефтяным консалтингом и лекциями в одном из американских университетов.

От большинства «домашних» претендентов на престол Кажегельдин отличается тем, что деньги для него не самоцель. Он широко тратил их, находясь еще на родине, -- на больницы, на компьютерные классы, на гранты для издания национальных эпосов и создания детских мультфильмов... Но все это не сделало его своим среди казахстанских интеллектуалов, во многом определяющих настроения общества. Кажегельдин оставался для них «птенцом гнезда Назарбаева». Все изменилось в 1998-м, когда экс-премьер открыто бросил вызов «первому» и заявил, что пойдет в президенты. Тут-то власть и обнаружила -- у нее появился серьезный соперник, равного которому в оппозиции раньше не было. Попытки остановить Кажегельдина: травля, обвинения, арест -- стали для него дорогим политическим подарком, создав ореол гонимого. Так он стал главным претендентом.

Кажегельдин уверен: время работает на него и против его оппонентов. Кстати, он предпочитает говорить именно об оппонентах, «противником» же числит только «систему», которую намерен менять. Кажегельдин не сомневается, что на всем постсоветском пространстве, вслед за Россией, настал час нового поколения лидеров, лишенных по крайней мере одной неуемной страсти -- патологического стремления к сохранению собственной власти, свалившейся на них почти десять лет назад.

Три года «премьерства» Кажегельдина запомнились не только ошибками, ставящими его в один ряд с российскими реформаторами середины 90-х, но и достижениями -- стабилизацией национальной валюты, низкой инфляцией, растущими золотовалютными резервами, увеличением частного сектора в экономике. В 1996 году лондонский Институт Адама Смита присвоил Кажегельдину звание «Реформатор года». Будучи уже в опале, он провел комплексное исследование энергетического комплекса России и СНГ для одной очень крупной энергетической корпорации в США.

Москва сегодня внимательно присматривается к Кажегельдину. Независимость Казахстана для него не самоцель, не судорожное балансирование между «сильными мира сего», а естественное следование постоянным геостратегическим ориентирам. Экс-премьер формулирует их так: «Поддержка России является основой безопасности и территориальной целостности Казахстана». Отсюда и его взгляд на «русскую проблему» в Казахстане: «Курс на вытеснение русских и несогласных с режимом казахов... проводится властями под воздействием инстинкта самосохранения».

Кажегельдин признается в том, что склонен к излишней риторике. «Это у меня наследственное и профессиональное, -- говорит он, -- учителями были и отец и дед, тот даже написал учебник русского языка для казахских школ, а сам я пару лет преподавал семипалатинским школьникам историю». Теперь амбициозный экс-премьер намерен творить историю лично.