Еще до избрания президентом новый российский лидер решительно задал темп в деле разгребания многочисленных завалов, доставшихся ему в наследство от суматошной внешней политики предыдущего правления. Конфронтационно-скандальный стиль общения с Западом был достаточно легко и быстро преодолен путем стремительного выстраивания сети личных контактов и непринужденного отказа от наиболее сомнительных прожектов вроде идеи о грядущей многополярности. Казалось, стоит только добавить к впечатляющей внешнеполитической динамике лидера проекты соглашений -- и с топтанием на месте будет покончено. Россия просто-таки взмоет на уровень более или менее равноправного диалога по жизненно важным для нее вопросам.

Воз, однако, и ныне там. Хуже того, на фоне регулярных и в основном успешных зарубежных визитов Путина растет неуютное чувство того, что российская внешняя политика начинает пробуксовывать и ни одна из реальных проблем не находит решения. Это тем более обидно, что кроме отдельных «ляпов» вроде идеи российско-европейской системы противоракетной обороны внешнеполитические заявления и инициативы президента практически безупречны. Но за ними не следует практических результатов.

Энергичная и внешне довольно откровенная модель поведения, избранная Владимиром Путиным на международной арене, создает принципиально новый формат национальной внешней политики. Его суть, по всей вероятности, состоит в преднамеренном отказе от чрезмерных амбиций в пользу решения конкретных проблем. Действительно, смирение, проявляемое Россией, пусть даже в виде устных заявлений, свидетельствует о прогрессе в деле объективного видения своего места в мире. Вместе с тем практических движений по части обустройства на этом месте не видно вовсе. Складывается впечатление, что российское руководство понимает, что нужно делать стране на международной арене, но совершенно не представляет себе того, как это надо делать.

Вместо практических действий мы имеем простое продолжение прежней декларативной практики, когда любая начальственная идея немедленно облекается услужливыми чиновниками в красивую и довольно громоздкую формулу. Наиболее ярким примером этого стала, безусловно, «Концепция внешней политики Российской Федерации». Ее сочинители умудрились объявить приоритетами национальной дипломатии едва ли не все без исключения направления ее деятельности, даже если эти приоритеты вступают друг с другом в явное противоречие.

Надо признать, что российское Министерство иностранных дел в его нынешнем состоянии неадекватно новому стилю национальной внешней политики, как он обозначается высшим политическим руководством. Возможно, чиновничий аппарат на Смоленской площади просто не умеет действовать в таких условиях, что фактически означает его неполную профпригодность.

Результат такого положения дел будет для России довольно печальным. При отсутствии дальнейших практических шагов вулканическая энергия главы государства неминуемо начнет работать вхолостую, производя только новые глянцевые картинки приемов и рукопожатий. При этом серьезнейшие внешнеполитические вызовы -- формат отношений с НАТО, позиция Москвы в балканском урегулировании, перспективы России в СНГ, и в особенности отношения с Украиной, уровень диалога Россия--ЕС и многие другие -- опять останутся без адекватного ответа.

Спору нет, место России в мире в конечном итоге зависит от внутреннего политического и экономического положения страны. Тем не менее текущие внешнеполитические проблемы и вызовы не будут ждать полной стабилизации российского государства, и если центральная власть будет и далее ограничиваться пустыми декларациями, то за развязывание существующих узлов возьмутся регионы, газовые монополисты и простые генералы.