Концептуальной, цельной и осмысленной выглядела на фестивале «Завтра» программа неигрового кино «Doc-открытия современной артбогемы». Богема тут, пожалуй, ни при чем: просто все четыре картины, составивших эту компактную ретроспективу, так или иначе обыгрывали тему искусства. Прославившийся чрезвычайно стильным и остроумным фильмом «Гельветика», американский режиссер Гари Хаствит был представлен своим новым проектом Objectifiеld («Воплощенное»). У Хаствита есть удивительная способность: снимать документальное кино, посвященное узким профессиональным темам так, что даже неподготовленный зритель чувствует себя вовлеченным в обсуждение вопроса. В «Гельветике» ему удалось поднять шрифтовой дизайн до уровня философии, а фильм Objectifiеld стал поводом поговорить об отношении к вещам и о меняющемся восприятии повседневности. В результате получилась картина не столько о промышленном дизайне и дизайнерах, а о том, как массовое становится элитарным. Как возникшее в середине прошлого века в среде Баухауза левое движение, призванное переустроить жизнь простых людей, обернулось в начале века нынешнего буржуазным развлечением толстосумов. «Раньше «дизайнерская вещь» означала дешевизну и массовое производство, а теперь -- с точностью до наоборот».

Ностальгией по открытиям века минувшего окрашен и чрезвычайно полезный фильм Чака Уоркмана «Провидцы». Эту картину вполне можно рассматривать как учебное пособие по истории авангардных идей, которые на протяжении целого столетия не давали кинематографу впасть в маразм. Ее автор, специалист в области монтажа, буквально причмокивает от удовольствия, демонстрируя зрителю фирменные приемы Вертова, Эйзенштена, Манн Рэя, Бунюэля, Уорхола и рассказывая о том, какой долгий совместный путь проделали кино и актуальное искусство.

О том переломном моменте, когда это поступательное стремление к обновлению обернулось самодовольным почиванием на лаврах, рассказывает другая картина «Пустой город» режиссера Селин Данье. Собственно в центре сюжета -- история нью-йоркского андеграунда 70--80-х годов. Того уникального периода в истории американского кино, который вслед за французской «новой волной» и движением «рассерженных» британцев стал вехой в формировании языка авторского кино. Собрав уникальный архивный материал, Селин Данье рассказала о том странном броуновском движении, когда независимо друг от друга компании молодых людей устремились в пустующий Ист-Сайд в поисках дармового жилья и дешевых наркотиков. О том, как кино было таким же модным и массовым увлечением жителей даунтауна, как рэп и хип-хоп. Как Джармуш, Бушеми, Керн и Зедд передавали друг другу взятые в аренду 16-миллиметровые камеры. Как все бесплатно снимались у всех. И как неприлично было быть богатым. И как потом этому пришел конец: «Сначала все были равны. А потом кого-то заметили продюсеры, а кого-то нет. Кто-то сумел снять большое кино, а кто-то не захотел. Кто-то победил на фестивалях, а кто-то даже не смог туда добраться. Перелом наступил в середине 80-х», -- вспоминает Лидия Ланч. О том, что было дальше, все и так прекрасно знают. Равно как, глядя на экран, где юный Джармуш и юный Керн выстраивают свои первые в жизни кадры, понимаешь, что из какого сора растет кино. И что на современной коммерческой почве вряд ли вырастет новый авангард. Разве что в Китае. Или в Интернете. Или еще где-то.