Тициано Скарпа. Венеция -- это рыба. Перевод с итальянского Геннадия Киселева. -- М.: Колибри, 2010. «Венеция -- это рыба. Венеция -- это черепаха. Ну и работенка... Легко ли влюбиться в Венеции? Тебе непроизвольно хочется ее потрогать. Ты должна привыкнуть к тишине и грохоту...» Начальные строки каждой из глав складываются в своеобразный акростих: интимное признание странному городу и паранормальному геофизическому образованию. Тициано Скарпа, потомственный гражданин Венецианской республики и известный итальянский писатель, написал необычный текст, жанр которого опрометчиво определил как «путеводитель».

Названия глав отсылают к анатомическому атласу: Ступни, Ноги, Сердце, Руки, Лицо, Уши, Рот... Подобно своему легендарному однофамильцу-хирургу, Тициано Скарпа препарирует родной город, чтобы показать чужаку его нутро. Ход не новый: тем же самым занимался Питер Акройд, называя Лондон организмом и сравнивая Темзу с артерией. Но Акройд начисто лишен чувства юмора, потому его «Лондон», хотя и потрясает своей основательностью, ложится на полку тяжелым грузом. Текст Скарпы заразителен, как музыкальный ритм, и хрупок, как муранское стекло.

Скарпа -- писатель-фантаст. Его Венеция -- это могучая доисторическая рыба, бороздившая океаны и веками дремавшая в укромных бухтах, пока наконец не устала от странствий и не позволила поймать себя в сети. «Присмотрись к ее карте. Она напоминает гигантскую камбалу, распластавшуюся на дне лагуны». Метафоры Скарпы не расплываются и не тонут. Они намертво врезаются в память, потому что опираются на факты. Венеция не умозрительный Моби Дик. Она реальна. Ее можно трогать, видеть, слышать, осязать. И если писатель говорит, что Венеция -- это перевернутый лес, то не для красного словца. Стоит нырнуть поглубже, и вы обнаружите миллионы свай, на которых держится этот умопомрачительный город. Подводная Венеция и правда напоминает лес.

И так во всем. Хитрый венецианец перепроверяет каждый образ, делая его весомым и осязаемым. Даже совсем уж личная глава «Сердце», речь в которой идет об особенностях и причудах венецианской любви, опирается на свидетельские показания двух ученых мужей, каждый из которых логически доказал, что долгое пребывание в Венеции «ведет к парадоксальному эффекту ослабления сексуального импульса». Венеция ревнива. Она не позволяет желать никого, кроме себя. И потому, если вкус где и изменяет Скарпе, то именно в этой главе. Он рассказывает романтические анекдоты про особенности «занятия любовью в Венеции», не осознавая того, что мелодрама здесь неуместна. Венеция лишь прикидывается любвеобильной, на самом деле она холодна. Потому «любовь в Венеции» -- недопустимый штамп, зато смерть -- в порядке вещей.

Тициано Скарпа отлично это понимает. Поэтому лучшая часть его «Рыбы» и посвящена голове. Точнее «лицу», которое в Венеции -- всегда «маска». «По Венеции ты ходишь с таким лицом, каково оно в самом деле: общественным местом. В этом городе нет частной жизни». Писатель неизменно обращается к своему читателю на «ты». И лишь спустя десятки страниц вдруг замечаешь, что это «ты» женского рода. Кому адресован этот текст? Не той ли безымянной красавице, которую Скарпа, по собственному признанию, спасал из тонущего кинотеатра в сезон «высокой воды»?

«Куда ты пошла? Выбрось карту! Зачем обязательно знать, где ты находишься в данную минуту? Зачем бороться с лабиринтом? Подчинись ему хотя бы раз». «Рыба» -- очень личная книга. Если это и путеводитель, то самый нелогичный путеводитель в мире, главный маршрут которого проложен «наугад». Нужно подчиниться логике города, а не подчинить его своей логике -- вот «правило Скарпы», которое должен соблюдать каждый приезжий. Если только он не хочет стать жертвой «эстетической радиоактивности».

Смертельные случаи писатель тоже описывает: в «хвосте» книги. Помимо ценных библиографических отсылок, к хвосту прицеплено еще несколько текстов. Один из них, «Камни-убийцы», -- ироничная радиопьеса, которую Скарпа написал в память обо всех, кто умер в Венеции. Тем, кто хочет себя уберечь от летального исхода, писатель любезно предлагает «Инструкцию по защите от красоты». Потому что «Венеция бывает смертельно опасной. Каждый ракурс источает красоту... Великолепие течет с церквей ручьями».

Каждая глава книги Тициано Скарпа источает остроумие. С точки зрения физиологии литературы -- это текст коренного венецианца, который знает свой город на ощупь, на вкус и на запах. Которому до дрожи в коленках знакомо жужжание венецианских вапоретто. И которому до тошноты противны потоки банальностей, которые выливают на его город заезжие щелкоперы. Остается лишь поблагодарить переводчика Геннадия Киселева, в очередной раз выловившего в море современной итальянской литературы по-настоящему крупную рыбу.