Вчера в Москве простились с драматургом и прозаиком Михаилом Рощиным. Он умер в пятницу на 77-м году жизни по дороге в больницу от сердечного приступа.

Настоящая слава Михаила Рощина пришлась на семидесятые. К этому времени он уже был вполне состоявшимся литератором: членом Союза писателей, редактором отдела прозы толстых журналов (сначала «Знамени», потом «Нового мира»), автором нескольких нигде, правда, не поставленных пьес, о которых уже поговаривали в театральном мире, -- их не пропускала цензура. Только одной -- детской сказке «Радуга зимой» -- удалось попасть на сцену, ее в 1968 году поставил в знаменитом тогда Ленинградском ТЮЗе Зиновий Корогодский.

И вдруг -- «Валентин и Валентина». Казалось бы, что особенного, мелодраматическая история про то, как мальчик полюбил девочку на фоне легкого социального неравенства. Но как тогда этой легкой, человеческой, простой, как окружающая жизнь, истории обрадовались. Ее тут же стали ставить -- в Москве одновременно в двух театрах, в «Современнике» -- молодой тогда и очень перспективный Валерий Фокин с Акуловой и Райкиным и во МХАТе -- только что туда пришедший и мечтавший превратить музей в живой театр Олег Ефремов -- с Киндиновым и Вертинской, а потом и Георгий Товстоногов в ленинградском БДТ, а вслед за ними и почти все театры страны. Что, кстати, тогда приносило не только известность, но и хорошие деньги. Тут уж в ход пошли и прежде написанные пьесы, такие, как «Старый Новый год», кстати, ее Олег Ефремов поставил только в 1973 году, спустя семь лет после того, как она была написана. Рощин работал много и увлеченно -- еще бы, теперь все, вышедшее из-под его пера, жадно ждали. «Спешите делать добро», «Муж и жена снимут комнату», «Перламутровая Зинаида», менее популярные «Ремонт», «Галоши счастья»... В 1975 году он пишет «Эшелон» -- пьесу, в которой почти документально рассказывает о своем путешествии в эвакуацию, -- и опять угадывает, да, именно так и именно про это сейчас надо говорить.

Рощину удивительно удалось совместить в своих пьесах (в прозе тоже, но его вполне качественным повестям и рассказам все же досталось быть в тени его театральных успехов) почти несовместимое -- и социальную сатиру, и легкую комедийную игривость, и мелодраматическую эмоциональность, и публицистичность. Его герои -- такие похожие на тех, кто сидел в зале, такие узнаваемые, дышали в том же ритме, чуть задыхаясь от недостатка свободы, но все же ритмично и даже бодро. Это были как будто частные истории -- но в типовых квартирах новостроек рождался советский средний класс, и его самосознанию нужен был Рощин, умеющий мгновенно различить нюансы одежды, обстановки, речи, то есть обозначить новые виды человека, появившиеся в устоявшемся наконец-то социуме.

Надо сказать, кино с Рощиным немного опоздало -- фильмы по его пьесам и сценариям появились чуть позже нужного, когда горьковатый оттенок восьмидесятых уже отравил непосредственность самоиндентификации советской интеллигенции. И если «Старый Новый год» до сих пор показывают по телевидению к случаю, другие фильмы по его сценариям как-то подзабылись, не стали классикой.

В 1978 году Рощин перенес первую операцию на сердце -- ему сделал ее знаменитый тогда доктор Дебейки -- в Америке, куда драматург отправился на премьеру «Эшелона». С тех пор здоровье его так и не восстановилось полностью.

В девяностые годы Рощин сменил амплуа -- он стал мэтром. Вместе с драматургом Алексеем Казанцевым они сначала стали издавать журнал «Драматург», а потом открыли Центр драматургии и режиссуры -- первую, в сущности, в Москве площадку для творческих проб и молодых талантов. Авторитет Рощина очень этому способствовал.

А вот вкуса к новой «новой драме» Михаил Михайлович так и не почувствовал. Его раздражало то, что происходит в театре, в кино, в жизни последние два десятилетия. Ему все не нравилось. То, как Иван Вырыпаев переписал его «Валентина и Валентину», выводило его из себя, он даже письмо ругательное сел писать автору, но потом так и не стал отправлять, решив, что не поймет. И что ничего уже не исправишь. Не нравилась ему не только мода нового поколения. «Мне не по нраву весь этот капитализм с «человеческим лицом», которое напоминает посмертную маску. Мне не близко то, чем живет сегодняшний зритель», -- объяснял он в интервью. В 2000 году в серии «Жизнь замечательных людей» вышла его биография Ивана Бунина. Писал он еще и прозу, и пьесы, но, увы, они уже не были востребованы даже в половину прежнего. Хотя в 2007 году в издательстве «Жизнь» вышло пятитомное собрание его сочинений...тиражом три тысячи экземпляров

Последние годы Рощин жил в Переделкине со своей последней, четвертой, женой, театроведом Татьяной Бутровой. Много болел, ему ампутировали ногу, но он все еще пытался писать книгу воспоминаний. Смерть жены в марте 2010 года его окончательно подкосила, и от этого удара он уже не оправился.