В последнее время проверяю свои впечатления от выставок так: если после осмотра экспозиции необходим пресс-релиз для понимания что к чему, стало быть, не мое. Стало быть, дискурсы с несочиненной пластической режиссурой, игра на чужих полях созидания бесконечных референций и контекстов. Усталость от этих запоздалых цветов постмодернизма во многом стала очевидной на выставке номинантов премии Кандинского (см. «Время новостей» от 17 сентября). Подлинно пластических происшествий ждать приходится очень долго. И вот эврика!

На «Винзаводе» в галерее «Риджина» персональная выставка всемирно известного немецкого художника Даниэля Рихтера. Господин Рихтер работает с очень достойными институциями по всему миру. Опусы его украшают пространства и галереи Saatchi, и Центра Помпиду, и берлинского Martin Gropius Bau. И все-таки это может быть недостаточным аргументом для того, чтобы выставка понравилась. Сколько халифов на час наклепали хитрые менеджеры по всему миру...

В зале всего несколько, точнее пять, больших работ на холсте и три маленькие на бумаге. Вполне достаточно, чтобы испытать потрясение силы, сравнимой от встречи с «Криком» Эдварда Мунка. Главные герои Рихтера не люди, не звери, не чудища из германского эпоса и символистских поэм (как могло бы показаться при литературном «считывании» его холстов), а сгустки красочной субстанции, корчащиеся, страдающие, вопящие, исполняющие завораживающие ритуальные танцы, неистовые и все же прекрасные. Из теста, плоти самой живописи Рихтер формует мир, в котором пламя, ледяной холод, тлеющие болотные огни то терзают пространство в клочья, то вмораживают его в гобелены нитяных узоров. Это и есть язык живописи, раскрытие ее нутряных возможностей. И уже совсем неважно, кто здесь референт: символизм, экспрессионизм, новые дикие, поп-культура. Все они призваны в союзники, но художник с ними не на правах пользователя, а на правах режиссера своего мощного визуального спектакля. И даже непринципиально, как называются картины: вербальные обозначения так же необязательны, как при прослушивании музыки. Вот оно -- чаемое событие явленности возможностей языка самого изоискусства, без малодушных капитуляций в смежные политические дискурсы!

Удивительно, но полномочия главного собеседника Рихтера на «Винзаводе» я доверяю совсем молодому воронежскому художнику Ивану Горшкову, чья выставка «Паркур» открыта в галерее «Старт». Куратор Арсений Жиляев напомнил, что паркур -- часть современного уличного эпоса, искусство свободного перемещения в городской среде ради бунтарского анархического желания преодоления ханжеских запретов и границ. В небольшой зал втиснуто несколько абстрактных, но жаждущих обрести антропоморфный облик грубо сваренных стальных существ, а на стенах несколько кусков баннерной ткани. На них нацарапаны граффити с радикальными словами по-английски. И вся композиция представляет (во многом благодаря незаурядному мастерству создания живой объемной формы из нарочито непластичного, упрямого материала) отличный образ движения как такового, энергию покорения пространства. Эта энергия в чем-то питается теми же силами, что заряжают творчество соотечественника и во многом сочувственника Даниэля Рихтера Джонатана Меезе. Поменьше болтовни -- побольше творения плоти искусства!