В отредактированной в угоду вкусам столичного градоначальника усадьбе «Царицыно» открылись две прелюбопытнейшие выставки. Обе проходят в рамках организованного Государственным центром современного искусства Фестиваля коллекций современного искусства. Одна посвящена современной жизни так называемой Livre d'Artiste («книга художника»), жанру, мощно заявившему о себе в начале XX века не в последнюю очередь благодаря универсальному пластическому мышлению мастеров авангарда.

Художники, сотрудничавшие тогда со знаменитым маршаном и издателем Амбруазом Волларом (Шагал, Цадкин, Боннар, Сюрваж, Арп), узаконили право игнорировать весь традиционный цикл подготовки печатного издания. Они смогли отринуть вопрос о редакторах, дизайнерах и делать все сами, становясь полноценными соавторами (а то и единственными авторами) Livre d'Artiste. «Книга художника» одновременно может быть и скульптурой, и живописью, и театром, и даже кинематографом (тема движения в образе пластического монтажа очень важна). При всем при том в этой книге вообще может не быть слов. А полнота впечатлений сохраняется и приумножается.

Рассматривая современные Livre d'Artiste в залах Хлебного дома музея «Царицыно», посетитель вправе соотнести себя с завсегдатаем любимых в галантном восемнадцатом столетии кабинетов редкостей, в которых чудеса природы соседствовали с чудесами, сотворенными умом и руками искусных мастеров, а все вместе пополняло таблицы знаний о мире и славило щедрость божественного промысла. Книги, собранные кураторами выставки Юрием Самодуровым, Василием Власовым, Виктором Лукиным, созданы художниками разных поколений. Произведения мэтров (Эдуарда Гороховского, Игоря Макаревича, Игоря Шелковского, Веры Хлебниковой, Леонида Сокова) соседствуют с опусами молодых мастеров и даже учеников московских школ.

Образ сегодняшней Livre d'Artiste часто вдохновлен тончайшими тропами восточной (японской) поэтики. Игорь Шелковский в укрепленных на деревянном реечном каркасе листах японской бумаги выстроил вихри танцующих кругов -- назвал «Травы, цветы, пейзажи, портреты и облака». В подобном же благородном стиле визуализации поэтических стихий выполнена книга-лепорелло (раскладывающаяся наподобие ширмы) «Течение времени» Михаила Молочникова. Эстетика кабинетных, кунсткамерных раритетов определяет Pastario Alfabeto Михаила Бенсмана: в коробке стоят стеклянные колбы с буквами из макарон, отдельно -- выложенный из макарон текст рецептов разных паст. Буквы в пробирках соответствуют буквам итальянского алфавита, на которые начинаются названия паст. Наталья Синева материализовала образ романтического путешествия. Ее «Дорожный роман» -- это сумка из кожи, из которой высыпаются улики сердечных приключений и странствий. Не обойден вниманием и жанр интеллектуального кунштюка. Владимир Смоляр на холсте длиной семь метров и шириной 152 см напечатал весь роман Толстого «Война и мир». Возможно, так хотел продемонстрировать относительность любого грандиозного замысла людского.

Любопытно, что в соседних залах Хлебного дома благодаря кураторской воле Алины Федорович и Виталия Пацюкова разместилась выставка, вроде бы жанру Livre d'Artiste оппозиционная, -- это экспозиция советских детских книг, проиллюстрированных классиками неофициального искусства 1960--1980-х: Эриком Булатовым, Олегом Васильевым, Эдуардом Гороховским, Ильей Кабаковым, Виктором Пивоваровым, Юло Соостером.

Кабаков, Пивоваров, Булатов с Васильевым в интервью и беседах (в том числе и приведенных в изящном каталоге этой выставки) о своей работе в Детгизе, в издательстве «Малыш» говорят едва ли не с раздражением. Казенная бюрократическая машина по производству «правильной» литературы для детей осталась в памяти и тревожит. Фигура безликого, но могущественного редактора (стража и надзирателя, назначенного системой), пожалуй, что антипример условий создания свободной и артистичной «книги художника». Кабаков, Булатов с Васильевым свидетельствуют о том, что им приходилось выискивать образ среднетиповой советской книжки для детей. При этом, по словам Эрика Булатова и Олега Васильева, «редактор как бы персонифицировал нормативность сознания нашего времени». Нормативный образ складывался благодаря разным источникам, в том числе реалистической иллюстрации 30--50-х годов, мирискуснической виньеточной графике.

И все-таки что-то мешает согласиться с категоричным мнением, что занятость в детской книге для классиков неофициального искусства была лишь «добросовестной халтурой». Благодаря их таланту и чуткости создавался честный и сложный в плане культурных референций мировоззренческий автопортрет художника эпохи. В соответствии со стратегией концептуального проектирования каждую книгу ведь можно представить комментарием к тем главам истории искусства, что стали востребованы внутри Большого художественного текста того или иного мастера. Так, поэтика обэриутов принципиально важна и в разговоре о детской книге 60--80-х, и в разговоре о том, «откуда есть пошел» московский концептуализм в принципе. Более того, именно детская книга была той благословенной территорией, куда «эмигрировали» после официального разгрома многие мастера русского авангарда. Культура работы с пространством и формой была там во многом сформирована смелыми новаторскими экспериментами. Прав куратор выставки Виталий Пацюков, говоря о том, что, например, «страница книги Виктора Пивоварова наделялась теми пространственными протяженностями, которые появились только в следующем столетии: 3D-измерениями, эффектом присутствия в самом изображении». Как считает Пацюков, у самого Пивоварова эта традиция была инспирирована «визуальной акустикой» супрематизма Малевича. Фантастический реализм, сюрреализм, ар-деко принципиальны для живописи Юло Соостера. Модель его мира прихотливо узнается в жанре той же детской книги. Так же прихотливо постмодернистская игра в визуальные цитаты и архивацию забытых, полустертых из культурной памяти образов осуществляется в книгах Эдуарда Гороховского, чья «Алиса в Стране чудес» -- подлинный шедевр в ряду иллюстраторской кэрролломании.

Итак, вопреки устрашающей фигуре советского редактора и маховикам идеологии и бюрократии у Livre d'Artiste и советской детской книги с картинками, нарисованными мастерами неофициального искусства, намного больше сходства, чем может показаться на первый взгляд. Обе вводят в лабораторию художественного проектирования, в том числе и «больших» авторских тем. И как-то вовремя вспомнилось название одной из книг Барбары Левандовской, проиллюстрированной Ильей Кабаковым: «Далеко и близко». Так в случае с сюжетами двух книжных выставок и есть.