Вчера нью-йоркская труппа, основанная и руководимая Дуайтом Роденом и Дезмондом Ричардсоном, последний день танцевала в московском Музыкальном театре, в пятницу и субботу американцы появятся на сцене Михайловского в Петербурге. Complexions -- труппа маленькая (полтора десятка человек) и знаменитая, остросовременная и существующая уже шестнадцатый сезон. В Москву они приезжали уже дважды, последний раз -- шесть лет назад. Но напоминали о себе чаще: Дуайт Роден поставил одноактный балет «Повороты любви» для Дианы Вишневой (в программе «Красота в движении»), а Ричардсон был партнером нашей балерины в этом спектакле.

Три одноактовки, что в этот раз привезли к нам американцы, сотворены совсем недавно, это последние премьеры театра. Не «лучшее из лучшего», что старались продемонстрировать в прошлые визиты, но хронику ежедневной жизни -- с большим доверием к публике, с большей открытостью. В ежедневной жизни, в различных ее поворотах, яснее и отчетливее виден стиль.

Стиль, конечно, «черный»: пусть в труппе есть и японка, и грузинка, манеру двигаться определяют худруки, а они до основания собственного театра танцевали в прославленной афроамериканской труппе Элвина Эйли. Простодушие и открытость эмоций, печаль блюза, потрясающая мускульная энергия -- вот составляющие Complexions. Все свои творения Роден ставил на Ричардсона, и пусть его партнер выходит на сцену отнюдь не в каждой одноактовке, именно его пластика, пластика крупной кошки, что вроде бы потягивается чуть лениво, но мгновенно может разогнаться до сотни километров в час, наполняет все спектакли.

Просто видно, как Роден любовался Ричардсоном в процессе постановки -- каждым потягиванием мышц, каждым мягким поворотом суставов. Повествовать спектакль может о чем угодно и может быть поставлен на какую угодно музыку; в основе -- блаженное восхищение.

Даже в «Милосердии», где речь вроде бы идет о прощании, о протесте, о мольбе (спектакль посвящен покинувшему этот мир Патрику Суэйзи, что был дружен с худруками Complexions, гастроли труппы проходили под его патронатом), -- да, неразбериха молитв и упреков, обращенных к Всевышнему, намеренно неловкий ритм кордебалета (очень точно передающий эту беспомощную и острую сразу-посмертную суету), да, рвущийся сквозь спиричуэлс отчаянный возглас... но тут же -- соло, затмевающее всю печаль и прекращающее начинающуюся истерику. Да, друг ушел, но более важный человек есть, жив, танцует. Следите за перекатами его мышц и чувствуйте себя живыми.

Далее Complexions будто пугаются, что могли утомить публику печальной темой, серьезной интонацией, рвущейся музыкой, и возвращают на сцену тот стиль, что запомнился по прошлым их приездам. «Вспышки гнева» на музыку Баха действительно производят впечатление вспышек, кратких акцентов, поставленных в неожиданных местах, намеренной фиксации взгляда зрителя то на одном, то на другом исполнителе. Но вот слово «гнев» тут не то чтобы лишнее, но слишком сильное: ну набычатся два персонажа друг на друга, но тут же шарахнутся в разные стороны и снова займутся собой, самодостаточным танцем. Третья же вещичка -- «Восхождение» на музыку U2 -- становится просто мечтой об идеальном танцпартере, каждый обитатель которого образцово натренирован. Фонограмма записана с концерта U2, в ней не только песни, но и рев толпы, восторженные визги фанаток, тяжелый гул стадионных аплодисментов. И Complexions здесь как бы зрители, но зрители, не отягощенные пивными животами или, наоборот, угловатыми подростковыми комплексами. Каждый выдает любимое па (кто-то вдруг совершенно классический взлет, кто-то выразительнейшую джазовую шуточку), и каждый готов потанцевать с рядом оказавшимся человеком. Complexions остались прежними, и их по-прежнему восторженно принимают в России.