Премьеру «Кроткой» по Достоевскому сыграли в ТЮЗе еще осенью, а к новому году, когда критики подводят итоги первой половины сезона, стало видно, что в общем мнении этот спектакль стоит очень высоко, по некоторым опросам, на втором месте рейтинга, сразу после «Дяди Вани» Туминаса. И это при том, что нынешний сезон (что особенно ясно после провального прошлого) не обделен удачами.

Достоевского, на которого в ТЮЗе всегда была монополия у Камы Гинкаса, на этот раз поставила его ученица Ирина Керученко, замеченная критикой несколько лет назад, после энергичной и чувственной студенческой «Гедды Габлер», сыгранной в фойе Центра Мейерхольда. За прошедшие с тех пор почти пять лет Керученко поставила еще несколько спектаклей и теперь смотрится вполне сложившимся профессионалом с определившимися пристрастиями и манерой. Самое интересное в ее скромных (возможно, из-за отсутствия денег) постановках не эффекты, декларации и парадоксальные ходы, как это обычно бывает у молодых режиссеров, а свежий взгляд, ясный разбор и хорошие актеры. То же работает в спектакле Керученко и на сей раз.

Разумеется, рассказывая о новом спектакле, вся критика принялась вспоминать тридцатилетней давности постановку Льва Додина с гениальным Олегом Борисовым. Но сравнение с той «Кроткой», потрясшей воображение всех, кто ее видел, так же бессмысленно, как и неизбежно. Трагедия немолодого героя Борисова, человека мощного и изуродованного ума, в горячечных воспоминаниях над гробом самоубийцы-жены выясняющего отношения с Богом, имеет мало общего с любовной историей молодого героя Игоря Гордина, хотя это тоже почти моноспектакль, где бледненькая девочка-жена существует рядом с мужем почти бессловесной тенью-воспоминанием. (Тут, кстати, нельзя не изумиться тому, как изменилась постоянная актриса Ирины Керученко Елена Лямина -- в кроткой и невзрачной мышке с тонкими косичками совершенно невозможно узнать эффектную, сексуальную и высокомерную Геду.)

Игорь Гордин играет историю любви -- нелепо изломанную, трагически окончившуюся, но все-таки именно и только любви. Спектакль идет в небольшой Белой комнате ТЮЗа, где зрители смотрят актерам прямо в глаза, и то, что герой (он и у Достоевского безымянный) с первой встречи не просто наметил, а полюбил юную сироту, принесшую ему в закладную контору свои жалкие драгоценности, ясно сразу. Герой будто бы строит многоходовые планы, как паук «выдерживает» жертву, играет, чтобы произвести впечатление, подстраивает ситуацию, чтобы оказаться не гадким ростовщиком, а благородным спасителем, все хитроумно просчитывает, но видно, что пойман-то он сам, никуда ему от этой девушки не деться. Но красивый молодой мужчина, который и без всяких ухищрений мог бы рассчитывать на взаимность, так закомплексован, неуверен в себе, унижен старыми несчастьями и т.д., что ждет от любви полного реванша. Мечтая об ответном безграничном обожании и стараясь по собственной, весьма умозрительном методе довести молодую жену до нужной «кондиции», он сочиняет себе холодную и отталкивающую манеру поведения и надменные позы, которые, как ясно любому, но только не этому влюбленному, склонному к умственным схемам, приводят к обратному результату. Поначалу готовая к любви девушка ненавидит и презирает своего мужа до болезни и смерти.

История получается совсем не масштабная, как было когда-то у Борисова, а очень камерная, личная. И Гордин играет ее тонко и точно, с болезненной нервностью, уязвленным самолюбием, деланой язвительностью и настоящим отчаянием. Вот только одно непонятно: если даже нам так видно, что все его паучьи сети были всего лишь кривой и нелепой попыткой вызвать ответную любовь, то как же этого не поняла сама девушка?