Декабрьским днем 1999 года у автора этих строк зазвонил мобильный телефон. Звонил довольно высокопоставленный кремлевский чиновник. После пяти минут разговора ни о чем он как бы невзначай поинтересовался, долго ли планируют отдыхать газеты на новогодние праздники. Газеты собирались отдыхать до православного Рождества. «А откуда же люди будут узнавать новости?» -- спросил чиновник, посетовав на журналистскую лень. В ответ он услышал: «Да какие там новости...»

А несколько дней спустя, 31 декабря, Борис Ельцин объявил о своей отставке. Газетчики тогда прервали свои каникулы и выпустили экстренные номера -- исключительный случай.

И вот прошло десять лет.

Что такое десять лет по историческим меркам? Две с половиной Великие Отечественные. Время правления Хрущева. Меньше, чем брежневский застой. Но больше, чем промежуток между застоем и «самой крупной геополитической катастрофой ХХ века».

Десять лет -- хороший срок, чтобы, вспомнив ельцинское «Берегите Россию!», спросить себя: ну, и как успехи? справляемся?

Тогда казалось, что стоит выкарабкаться из постдефолтной долговой ямы, чуть-чуть вздохнуть, навести порядок в Чечне и в «Газпроме» (ну и еще кое-где), и перед страной откроются все дороги. Планы масштабных реформ выглядели осуществимыми. После победы над тандемом Примакова--Лужкова, казалось, возможно только движение вперед.

А вышло по кругу. До такой степени по кругу, что единственная доведенная до конца структурная реформа -- энергетическая -- сейчас вовсю разворачивается назад. Да, за прошедшие годы мы неплохо научились собирать машины, которые придумали в других странах. Научились покупать эти машины в кредит. Вообще много чего научились покупать в кредит. Научились в уме сравнивать доходность вкладов в рублях, долларах и евро. Создали новый самолет, собрали несколько подводных лодок.

Успокаивая себя разговорами о развитии политической системы, вернулись к однопартийности. Под предлогом необходимости политической стабильности выхолостили смысл выборов на федеральном уровне. Под предлогом необходимости бюрократической дисциплины отменили выборы губернаторов. Без всяких предлогов, просто получив в 1999 году прививку от оппозиционного НТВ, исключили саму возможность существования независимого телевидения. От аксиомы о том, что частный собственник эффективнее государства, перешли к попыткам ежедневно доказать теорему о том, что государство по крайней мере справедливее. Убедились сами и показали другим: при тотальной коррупции можно жить.

Но главное, пожалуй, не это. Главное -- что после десяти лет «стабильного развития» и неимоверно льготных (из-за мировой конъюнктуры) условий проживания мы как-то незаметно привыкли к тому, что небо над Россией всегда низкое, а в горизонт вглядываться нет никакого смысла. Мы точно знаем свое место: у нас великое прошлое, а в будущем -- шанс (!) стать настоящей региональной державой. Мы соглашаемся, что по уровню экономического развития, видимо, никогда не догоним большинство тех, кто нас опережает. Мы, изучая подготовленные специалистами сценарии развития страны, знаем: наш сценарий -- средний (средненький).

Даже забавно, что на исходе послеельцинского десятилетия власть выдвинула лозунг «Россия, вперед!» и, протестуя против типичного очковтирательства, требует не путать освоение производства современных лампочек с инновациями. Модернизация образца 2009 года выглядит, конечно, диковато -- не потому, что она не нужна. Она жизненно необходима, но пока явно нет никакого стимула мобилизоваться для нее. Горе и идеалы могут быть такими стимулами. Общенационального горя такого масштаба, слава богу, нет -- его не принес и глобальный экономический кризис. А идеалистов почти не осталось.

...Чего скрывать, в 1990-е мы довольно часто стыдились Ельцина, гораздо чаще, чем гордились им. Тем не менее именно он остается мерилом достижений новой России -- мерилом свободы, мерилом масштаба. Мерилом того, чего нам стоит стыдиться и чем гордиться.