Российский МИД заявил о намерении добиваться справедливости в деле 32-летнего сотрудника немецкого посольства в России Бенжамина Хоберта, который в ночь на 30 ноября 2008 года в Москве сбил насмерть двух российских студентов. Официальный представитель российского МИДа Андрей Нестеренко вчера выразил сомнение в том, что виновник «действительно раскаялся в совершенном преступлении и готов нести ответственность за его последствия». По словам дипломата, «никаких позитивных подвижек в этом деле отметить пока нельзя».

Жертвами Бенжамина Хоберта стали два 17-летних студента-первокурсника -- Андрей Камынин и Александр Евтеев. Трагедия произошла на проспекте Вернадского, по которому г-н Хоберт мчался автомобиле «Порше-Кайен» со скоростью 110 км в час вместо предельно допустимых 60. Виновник происшествия работал учителем в школе германского посольства и обладал дипломатическим иммунитетом. В конце декабря 2008 года он беспрепятственно выехал в Германию.

На родине против него было возбуждено разбирательство в соответствии с положениями германского законодательства. 16 ноября суд вынес крайне щадящий приговор: Хоберт получил год лишения свободы условно, 5 тыс. евро штрафа и лишение водительских прав сроком на... один месяц. «Столь мягкий приговор у меня вызывает чувство ужаса», -- призналась берлинскому корреспонденту «Времени новостей» адвокат из Гамбурга Брита Струве, которая представляет интересы родственников погибших юношей.

Но приговор находится «полностью в законодательных рамках», отмечает адвокат. Ни обжаловать его, ни подать апелляцию по существующим нормам невозможно. Единственный, кто по германским законам обладает правом это сделать, -- это сам Бенжамин Хоберт, но отнюдь не матери ребят, ведь они формально потерпевшими не являются. «Все участники судебного процесса по делу г-на Хоберта остались довольны», -- с горькой иронией сказала г-жа Струве. Она имела в виду обвинителя в лице немецкой прокуратуры, ответчика и судью. «Судья не принял во внимание позицию родственников жертв Хоберта -- обеих матерей убитых им ребят», -- сказала наша собеседница.

Почему передавшая дело в суд прокуратура настояла на письменном принятии решения по данному делу без открытого слушания? «Суды завалены работой, времени и сил мало, поэтому мелкие дела рассматриваются судьей письменно без непосредственного участия сторон», -- пояснила «ВН» гамбургский адвокат. Однако гибель в ДТП двух московских студентов к подобной категории дел отнести невозможно. «Крайне удивительна позиция прокурора, -- отметила г-жа Струве. -- Ведь потребуй он не года, а хотя бы двух лет наказания, даже условного, слушание дела было бы в обязательном порядке открытым. Но все было как раз наоборот».

Наша собеседница не слишком оптимистично смотрит на перспективы гражданского иска к Хоберту. По российской юридической терминологии речь идет о «компенсации ущерба». В германской юридической практике это называется «шмерценсгельд» -- в буквальном переводе «деньги за причинение боли». Если судья признает иск справедливым, то матери за причиненную им боль от гибели сыновей по местным законодательным нормам смогут получить по две или три тысячи евро. «Печально, но таков закон, -- говорит Брита Струве. -- В Америке речь шла бы о многократно более высоких суммах».

Во время визита в Москву 20 ноября нового германского главы внешнеполитического ведомства Гидо Вестервелле российские дипломаты на самом высоком уровне ударили в колокола и начали выражать «удивление и неприятие» в отношении приговора. Произошло это почти через год после трагедии на проспекте Вернадского и через четыре дня после вынесения приговора. До этого российская сторона «дипломатично» молчала о своем отношении к происшедшему.

Российское посольство в Берлине оказало посильное содействие матери одного из погибших ребят -- Ольге Камыниной. Однако найденный адвокат оказался не самого расторопного десятка. «Прокуратура и суд не информировали его о рассмотрении дела Хоберта», -- сказал «ВН» представитель посольства. Похоже, это вполне устраивало адвоката.

Немецкий юрист из Потсдама, попросивший не называть его имени, в беседе с «ВН» дал свою оценку этой судебной истории: «Похоже, что у российских властей была столь глубокая убежденность в благожелательности немецких судей к России, что они сочли возможным положиться на провинциального прокурора и судью. Своевременное общественное давление позволило бы добиться проведения открытого процесса. Но теперь никакой «справедливый гнев» и «осуждение» никакой юридической роли уже не играют».