Родилась в 1908 году в Москве, английский педагог, кавалер ордена Британской империи, Дама Суламифь Мессерер -- когда некролог начинается так, воображение человека, не слишком знакомого с историей балета, логично дорисует биографию: расставание с родиной году в двадцать пятом, участие в создании чужого национального балета (как у сонма балетных беглецов, обеспечивших кадрами всю Европу и всю Америку). Меж тем -- вовсе нет: Суламифь покинула страну лишь в 1980-м. До того жизнь проходила бодрым советским порядком.

Дочь московского зубного врача, женившегося на девушке из рода виленских раввинов и выдавшего десяти своим детям библейские имена (Аминодав; Маттаний; Эпишева, к примеру), закончила школу Большого театра и была принята в Большой. Первой сольной партией было па-де-труа в «Лебедином озере»; позже она в «Лебедином» танцевала и главную роль, но прославилась -- и была любима публикой -- не в лирических партиях. Свойственная ей бойкость танца, смешливость, техническая виртуозность, «стальной носок» создавали балерину «истинно московскую», веселую завоевательницу сцены. Были отлично сделанные партии: Лиза в «Тщетной предосторожности», Китри в «Дон Кихоте», Маша в «Щелкунчике». Но коронные роли -- те, в которых ее никто переспорить не мог, -- это Суок в «Трех толстяках» Игоря Моисеева и Классическая танцовщица в «Светлом ручье» Федора Лопухова.

Потому что в сюжетах была авантюра, а в самой Суламифь кипело что-то этакое, лихое, броское. Это чувствовалось и в танце, и в жизни: захотелось заниматься спортом (дело, балеринам противопоказанное) -- пожалуйста, кинулась в бассейн, выиграла Всесоюзную спартакиаду (сто метров кролем). Семейная закваска была правильна и мощна, семья оберегала своих детей, и когда арестовали сестру Рахиль, Суламифь и ее брат Асаф поделили детей Рахили. (Так в доме Суламифи Мессерер выросла Майя Плисецкая.) Но семейный мир оставался семейным миром -- за его границами Мита (так звали ее все с юности и до последних дней) могла выкинуть что-то вовсе неописуемое.

Например. Война, основная труппа в эвакуации, но в Большом все же идут спектакли. В очередной раз ставят «Дон Кихота», и Мессерер готовит партию Китри. Вдруг раздается приказ начальства: отдать премьеру Софье Головкиной. Оскорбленная Суламифь хватается за «вертушку» в кабинете вышедшего на минуточку директора и звонит не кому-нибудь, а Розалии Землячке (когда-то пламенной революционерке, в тот момент -- председателю Комитета советского контроля). Начальству помельче начальство побольше объясняет, где раки зимуют. «Спокойно танцуйте премьеру, товарищ Мессерер». И с победным кличем «Пошла вон!» Мессерер сметает в кулисах Головкину и выпрыгивает на сцену...

Ей -- буквально -- удержу не было. И мнение ничье ее не волновало. И даже в почтенных уже годах она могла связаться бог знает с кем -- так, вовсе не страдая от бедности, она взялась давать частные уроки дочери Алимжана Тохтахунова (прозванного недоброжелателями Тайванчиком) и в тот момент, когда этого предпринимателя арестовывали итальянцы, оказалась на его вилле. Но что Даме налет итальянской полиции? В 1933-м она с братом гастролировала в Берлине в дни, когда подожгли Рейхстаг. А в Италии -- просто еще одно приключение, в числе прочих, случившихся за девяносто пять лет.