Почему-то принято считать, что выполненные в графической технике (карандаш, уголь, пастель) на листах бумаги или картона композиции -- это рядовые армии искусства. В отличие от картин-генералов мазками-орденами энергично не сверкают, не блестят, фактурой не лоснятся, размером не задались, глобальные художественные проблемы, стратегии и тактики решать не могут. Тоненькие, прозрачненькие, бледные. Отправляют таких в папки-казармы, где они на правах стройбата квартируют. Когда кто из научных сотрудников захочет картине-генералу или фреске-маршалу дворец-концепцию выстроить, то солдатики-эскизы живехонько по команде во фрунт встают и фундамент оной концепции дружно возводить начинают. На каталоги выставок графики дирекция ГТГ раскошеливаться решительно не хочет. Кому подсобный материал интересен?..

Самоотверженные сотрудники отдела графики Третьяковской галереи всеми силами пытаются ситуацию переломить, помочь людям избавиться от нелепого предубеждения против своих подопечных. Потому делают выставки из фондов графики одна лучше другой: умные, рафинированные, где каждая работа подается как драгоценность, совершенство которой обратно пропорционально жирным подмалевкам и колористическим оргиям выбранных народом картин-«главнокомандующих» русского искусства. Кульминацией этой праведной и тихой работы третьяковских «графинь» над искоренением предрассудков и воспитанием зрителя стала открывшаяся на днях в Лаврушинском переулке выставка «Колосс графический. От картонов Александра Иванова до плакатов Льва Бакста». Идея -- на наглядных примерах показать, что большой и содержательной может быть не только картина Шишкина (Семирадского, Репина...), но и картоны с оживающими античными скульптурами Александра Иванова, написанные углем портреты Серова, волшебно тлеющие пастели Врубеля. А в случае с Федором Бруни большой графический эскиз к «Медному змию» качественно превосходит само хранящееся в Русском музее полотно, недавно с фельдмаршальскими почестями принятое в залах ГМИИ имени А.С. Пушкина. То, что в окончательном варианте превратилось в гримасу чванливого самодовольства (замуштрованная композиция, вместо искренности -- официозный парад на академическом плацу), в эскизе еще обаятельно, живо, подлинно.

Кураторы полагают, что обращение к крупной форме всегда оказывалось близким духу времени, отражало тенденции развития изобразительного искусства. В их изящной трактовке за дух времени может отвечать самый камерный вид искусства, который на деле способен быть совсем чуть-чуть менее масштабным по квадрометрам занимаемой площади и уже много более масштабным по мысли и мастерству, чем привычные монументальные техники. Негласно третьяковские «графини» перевернули всю привычную иерархию и вчерашних рядовых сделали сегодняшними генералами. Радикальный кураторский жест!