«Октябрь» (№5) решил весело отметить свое восьмидесятилетие. В предисловии к майской книжке редакция сообщает, что журнал «с первых своих номеров ориентировался на молодых. Да и на кого ему было ориентироваться в 24-м году, на сломе эпох?» Далее -- о том, что многие некогда молодые авторы «Октября» стали классиками, о том, как «Октябрь» в недавние времена боролся за воссоздание «целостной картины российской словесности», и о том, как ныне журнал заботится о новизне. (Все правда. Хотя и требующая некоторых уточнений.) Так мотивируется «майско-октябрьский» эксперимент: в номере работы «молодых современников» переложены опытами «молодых классиков» (Олеша, Светлов, Шолохов, Сельвинский, Платонов, Маяковский, Багрицкий, Пришвин, Шаламов, Бухарин). Предполагается, что стихи Вадима Муратханова, Григория Петухова, Виталия Науменко, рассказы Антонины Чеховской, Арсения Данилова, Романа Перельштейна, статья Юлии Качалкиной должны выдержать конкуренцию с главами «Тихого Дона», сценами из «Бани» и «Усомнившимся Макаром». Не уверен, что это оптимальный способ открытия писателей. Мне кажется, что в подобной развеселой атмосфере разглядеть подлинное дарование трудно, что читатель обратит внимание скорее на принцип игры, чем на суть предложенных ему сочинений. Но юбилей все-таки не у меня, а у редакции «Октября», а значит ей и решать, как свой день рождения отметить. Во всяком случае легкомысленно шустрая повесть Алексея Лукьянова «Спаситель Петрограда» (очередной опыт виртуальной истории, смело меняющей российское прошлое и конструирующей будущее) и основательный рассказ уже утвердившегося в литературе Дениса Гуцко «Осенний свет» без читателей не останутся. Что же до «классиков», то, по-моему, их известные творения лучше читать в книгах. Благо, таковых хватает.

Иное дело -- тексты неизвестные либо труднодоступные. Самое интересное в «Урале» (№5) -- блок, посвященный памяти Виктора Астафьева. Здесь его «Автобиография» (2000), рассказ «Глухая просека», опубликованный «Уралом» в 1959 году, критические заметки, отзыв о повести незаурядного екатеринбургского прозаика Андрея Ромашова «Диофантовы уравнения», ответы на вопросы газеты «Уральский рабочий» (1989).

Людей, связанных с театром, должна заинтересовать подборка пьес -- «Бог любит» Златы Деминой, «Дембельский поезд» Александра Архипова (оба автора -- ученики главного редактора «Урала» Николая Коляды) и «Тридцать три счастья» более известного (лауреат «Антибукера») Олега Богаева.

Обозревая мартовский номер екатеринбургского журнала, я обещал высказаться о романе Дмитрия Бавильского «Ангелы на первом месте» по его завершении (№4). А потом решил дождаться «Нового мира» (№5), где представлен еще один роман Бавильского -- «Нодельма». Сам себя загнал в ловушку: осваивая второй роман, первый забыл почти начисто. Можно, конечно, перечитать -- боюсь, однако, что за это время из головы выветрится мутно-путаная история одинокой молодой дамы, что зовет себя Нодельмой и служит системным администратором в некой корпорации. Так и буду всю оставшуюся жизнь сновать меж «провинциальным» и «московским» текстами Бавильского (это я о прописке героинь Бавильского; автор изо всех сил стремится внести свою лепту в «губернский» и «московский» мифы -- постоянно что-то про «гений местности» наворачивает.) Хуже того: Бавильский -- человек трудолюбивый (прежде нынешних он выдал уже два романа -- и я вроде бы их читал; один -- точно), на достигнутом не остановится. Нет, распишусь загодя в собственной немощи. Потому что всякий, кто рискнет аннотировать хоть сказку о московской компьютерщице, хоть якобы сцепленные истории стареющей актрисы и самопальной психотерапевтки, непременно покажется читателю законченным идиотом. Сюжеты у Бавильского нарочито беспомощны и бессвязны -- да и какая логика может быть в мире плывущей рок-музыки, клубных посиделок, интернетовских знакомств, пивного мороженого и ангелического засилья. (В Москве крылатые духи точно водятся; а как обстоит дело в романе, где они должны быть «на первом месте», признаться, забыл. Но в заголовке наличествуют!) Проза Бавильского обоснованно претендует на актуальность-продвинутость. В ней есть «приметы времени» (от наркотиков до порносайтов, от большого бизнеса до хакерства, от знакомств по Интернету до 11 сентября), акцент на «женском», мутная (не поддающаяся расшифровке) психология, горчащая ирония, аккуратная мистика, постоянные намеки на нечто «большое-чистое» и прочие клубные прибамбасы. Поставив перед собой интересную задачу -- стать модным писателем -- Бавильский с ее первой частью успешно справился. И если кто-то (в отличие от редакций «Урала» и «Нового мира») его за модного не держит, то следует признать: этот самый кто-то катастрофически устарел.

Удачи повести Родиона Белецкого «Путешествие в Иваново автора, Коврова и Баранова» сводятся к ее заголовку. Автор, Ковров и Баранов -- друзья детства, живущие в одном доме. Однажды им стало скучно и грустно, и они решили поехать в Иваново. Но поехали в дом отдыха близ Клина. Где и провели, выпивая, похмеляясь и тщетно мечтая кого-нибудь зацепить-подписать-склеить, пару бестолковых, но скорее приятных дней. Описания их загородных бдений чередуются со всевозможными байками из прежней жизни Коврова, совершенно неотличимого от него и прочих персонажей Баранова (кто-то из них актер, а вот кто именно -- не могу припомнить; кажется, все-таки Баранов? или нет?), автора и его разнообразных знакомых и родственников. Вероятно, нам хотели представить «пестроту» жизни, а также изобилие ситуаций и типажей -- получилась какая-то серо-буро-малиновая взвесь. Вроде бы цвета разные, а тон один. Вроде бы и забавные истории рассказываются, а от зевоты скулы сводит. Вроде бы и фразочки живые попадаются, а не радуют. Вроде бы персонажи (в особенности автор) должны симпатию вызывать (милые такие, смешные, дружат так трогательно), а не получается. Потому что «милота» -- картонная, придуманная. Потому что пленительная «безыдейность» -- умышленная. Потому что желание кому-то понравиться и чему-то просоответствовать прет если не из всякой строки, то, по крайней мере, из каждой третьей.

Есть ли в «Новом мире» что-нибудь радующее? Есть. Во-первых, шесть писем Юрия Домбровского Виталию Семину (публикация В.Н. Кононыхиной-Семиной; умная преамбула и расширяющие контекст примечания Л.С. Дубшана). В коротких, почти деловых записках видна личность Домбровского, его страсть, энергия, любовь к другу, что мается в Ростове. Видно время -- глухие 70-е. И странным образом виден Семин -- большой, хоть и редко вспоминаемый ныне писатель.

Вторая радость -- строгая и доказательная рецензия Алексея Балакина на ту чудовищную халтуру, что выдается за «академическое» собрание сочинений Тютчева. Вообще-то после такой рецензии «публикаторы» с «комментаторами» должны срочно переходить в управдомы. Но не у нас. Куда там -- вслед за работой Балакина, разбиравшегося с первым томом, помещен отзыв на третий том Сергея Бочарова (авторитетнейшего гуманитария и члена редакционного совета журнала), где разговор о качестве издания (уровень его, как можно понять, Бочарову ясен) заменен суждениями об историософии Тютчева. Вольно или невольно текст этот становится индульгенцией тем, кто бесстыдно позорит филологию.

Третья радость -- стихи Веры Павловой, объединенные в подборку «Путь и спутник». Ими журнал открывается, а обзор заканчивается. Сражаться с прошлым -- вдвойне/ нелепое донкихотство:/ во-первых, на его стороне/ численное превосходство,/ во-вторых, его войска/ вылеплены из воска./ Поднимется ли рука/ сражаться с таким войском?