Война, год 1943-й. На одном из уральских оборонных заводов работает бригада стахановца Федора Голембиевского. Сам бригадир в свободное от работы время занимается грабежом и спекуляцией, насилует девушек и находится в преступном сговоре с начальником лагеря военнопленных. На этих пленных -- дефицитную по тем временам рабочую силу -- рассчитывает директор завода Зальцман, и по его инициативе начинается расследование, в конце концов приводящее к разоблачению злоумышленников. Это линия детективно-производственная. Другой узор складывается из любовных нитей. Тут расклад такой: Голембиевский влюбляется в эвакуированную из Сталинграда молодую женщину Лиду и плетет разные интриги, чтобы заставить ее выйти за него замуж. Второй тайный поклонник Лиды -- контуженный в Испании военрук Шатров, которому она напоминает погибшую невесту. Эти двое мужчин и становятся главными героями фильма Валерия Огородникова «Красное небо», выкроенного из сериала, снятого по договоренности с телеканалом «Россия».

Предыдущая работа Огородникова «Барак», посвященная жизни в том же уральском городке, но после войны, также снималась одновременно как фильм и как сериал, и тогда результат оказался весьма успешным: фильм «Барак» получил «Серебряного леопарда» на фестивале в Локарно, Госпремию, три «Ники», много других призов. «Красное небо» пока нигде не было показано, его не взял Московский фестиваль, но принял «Кинотавр»; в прокат он, возможно, выйдет осенью, а когда, в каком виде и на каком канале появится телеверсия, не знает и сам режиссер, он же продюсер.

Последствия операции по превращению огромного, отснятого для восьми серий материала в полуторачасовой фильм, к сожалению, слишком заметны. Огородников говорит, что попытался сочинить для фильма самостоятельный сюжет: им стала судьба Голембиевского, бандита и ударника. На эту роль приглашен Петр Семак, звезда Театра Льва Додина, опытный и знаменитый театральный актер, прежде в кино почти не снимавшийся. Его появление на экране делает фильм «Красное небо» событием, тем более что в роли капитана Шатрова снялся другой замечательный и тоже питерский актер -- Алексей Девотченко. Значительность их индивидуальностей безусловна, однако исполнителям не хватает пространства для развития характеров. Как обычно, когда в фильме приходится кратко пересказывать, а не показывать события, актерам остается лишь фиксировать отдельные фазы душевного состояния, и у настоящих, хороших артистов это получается даже хуже, чем у тех, все достоинства которых -- в точной типажности. Об отношениях персонажей по фильму приходится скорее догадываться: вот странное, скособоченное лицо Голембиевского разглаживается, открываются глаза -- оказывается, большие, нежные; откидывается челка, и можно понять, что не так проста его внутренняя жизнь, что-то там, под грубой шкурой Квазимодо, происходит. Но фильм торопит, идет монтажная склейка: пробежка, толпы массовых сцен -- момент упущен, зрителю остается самому придумать и про любовь, меняющую человека, и про тоску по какой-то невиданной нормальной жизни, невозможной среди давки тылового завихрения.

Но вот что хорошо -- есть атмосфера: уральский городок не выглядит фанерным, он почти настоящий, того времени, с бараками, толкучкой, вечной осенне-зимней слякотью, кошмаром заводского цеха, столовки. Оператор Дмитрий Долинин снимал фильмы Ильи Авербаха, а также «Начало», «В огне брода нет», и ему дано умение выстроить кадр так, что кажется -- и справа и слева идет жизнь, а мы вместе с камерой следим лишь за ее частью.

Увы, этого недостаточно для того, чтобы действие захватило, чтобы история состоялась.

Огородников сообщил, что собирается выпустить на DVD авторскую версию картины, которая займет более трех часов. В ней, возможно, все и сойдется. И станет понятно, зачем все это было снято, ради какой правды о нашей истории.

Но возможно, и не станет. Дело в том, что кинороман создан по сочинению писателя Василия Коньякова, послужившему основой для написания сценария постоянным соавтором Огородникова Виктором Петровым. Сценарий в свою очередь был доработан режиссером. Совместность усилий обычно не идет на пользу цельности. Слишком многое хочется рассказать: и про свое детство (Коньяков -- из Новосибирска, Петров -- из Сатки, Огородников рос в Нижнем Тагиле), и про родителей, и про воспоминания о красном от заводского огня небе и черном от копоти снеге (первоначально фильм назывался «Красное небо, черный снег»), и про чужие впечатления от войны (режиссер требовал от исполнителей чтения романов Виктора Астафьева)... Алексей Герман, фильм которого «Двадцать дней без войны» Огородников называет в числе своих любимых, вспоминается чаще, чем того хотелось бы режиссеру. В том числе и в связи со стремлением уйти от линейной истории, растворить повествование в подробностях, чувственных впечатлениях, вскользь проговоренных, не проартикулированных нюансах. А грубое искусство кино начинает мстить за это желание, требуя однозначных и ясных задач, простых решений. Но если напрямую вытягивать сюжет, куда вставить, например, то, как военрук заставляет своих мальчиков выносить из морозильника трупы умерших от внезапно обрушившейся еды блокадников, а ребята не хотят, а потом все-таки выносят...