В конце минувшей недели литераторское сообщество три дня прощалось с «Золотым веком». Альманах этот придумали поэт Владимир Салимон и художник Сергей Семенов десять лет назад. Об эту пору в большой моде были две заунывные песни: первая -- про конец русской литературы, вторая -- про неизбежную всеобщую бедность. На этом фоне затея Салимона и Семенова гляделась дикой наглостью: альбомный формат, белая бумага, полиграфические излишества, изобилие смешных и изысканных иллюстраций, вызывающе оптимистичное название. Разумеется, то была рискованная игра. Слово «век» писалось по старой орфографии («ять» по середке, «ер» в конце). В семеновских рисунках последовательно варьировались мотивы «советского классицизма», то есть артистично стилизовалась неуклюжая стилизация «былой роскоши». (Эта установка выдерживалась и Константином Побединым, и Игорем Смирновым, оформлявшими альманах «во след Семенову».) Отсылка к Гезиоду и Овидию предполагала будущий (все полагали -- скорый) конец времени, когда «не было шлемов, мечей, упражнений военных» и «сладкий вкушали покой безопасно живущие люди». Ну а зримое выпадение из «сегодняшнего исторического контекста» заставляло вспомнить строки Пастернака о «пире Платона во время чумы». При этом, однако, авторы нового безнадежного издания отнюдь не чурались «проклятой современности» и «политической ангажированности». В «Золотой век» отдавали свои сочинения те же прозаики, поэты, эссеисты, что печатались в почтенных толстых журналах и альманахах для «новых умных», в «продвинутых» газетах и глянцевых изданиях. И не сказать, чтобы несли Салимону непременно «самое лучшее». А «Золотой век» все равно получался.

Он был смешным. Иногда -- наивным. Иногда -- грубоватым. Иногда -- модничающим и интересничающим. Иногда -- пристрастным либо излишне снисходительным. Но неизменно --с золотым. Может быть, потому что Салимону удалось-таки, опровергая Пушкина и Крылова, впрячь в свою колесницу коня, трепетную лань, лебедя, рака, щуку и еще множество симпатичных созданий. За десять лет эта компания вытянула тринадцать полновесных волюмов. Каковы они были, можно судить по составу «Избранного», что нынче смастерили Салимон и один из его вернейших споспешников Евгений Попов. Здесь расположились стихи и проза полусотни сочинителей, без подавляющего большинства которых не представишь себе словесности отгремевшего десятилетия. Марина Кудимова и Вера Павлова, Нина Садур и Элла Крылова, Светлана Кекова и Олеся Николаева, Михаил Айзенберг и Тимур Кибиров, Зуфар Гареев и Алексей Слаповский, Михаил Поздняев и Лев Рубинштейн, Вячеслав Пьецух и Юрий Кублановский, Иван Жданов и Виталий Кальпиди, Сергей Боровиков и Юрий Малецкий... Безвременно ушедшие от нас Генрих Сапгир, Андрей Сергеев, Сергей Шерстюк... Всех не исчислишь, хотя и жаль. Но того занятнее другое: не встретив в «Золотом веке» кого-то из одаренных писателей, испытываешь только легкое удивление. Неужели не печатался? А ведь мог бы. И смотрелся бы отлично. Ничего, в следующий раз...

Следующего раза, похоже, не будет. Три дня в Манеже (всегда с «Золотым веком» дружившем) шло прощание с альманахом, праздником, десятилетием. Молодые артисты МХАТа читали прозу, а поэты стихи. Произносились речи, продавались книги, разыгрывались в лотерею сувениры (в том числе «золотовечные» футболки) и осушались рюмки. Случился даже «похмельный круглый стол». На предмет туманного, как водится, будущего русской словесности. На вопросы любопытствующих, что же все-таки случилось, хитроулыбчивый Владимир Салимон отвечал обтекаемо. Очень может статься, что нечто новое измыслил. (И уж точно не какой-нибудь Серебряный век, не дождетесь!) Но если даже и нет, если другие дела влекут поэта-редактора, если показалось ему, что лучше «дать дорогу» иным выдумщикам и фантазерам, -- все равно наш «Золотой век» не кончился. Как не кончается все по-настоящему хорошее, живое, свободное. Какое бы тысячелетие на дворе не кочевряжилось.