В этом году фестиваль «Богема-джазз», одно из главных событий джазовой жизни страны, получился коротким -- два дня, два участника. Коротким, но сверхзначительным для джазовой истории нашей страны: открыл фестиваль пианист Херби Хенкок, закрыла -- певица Кассандра Уилсон. То есть на самом деле -- насыщенная программа: две ярчайших звезды джаза, неутомимые новаторы, притом оба в Москве в первый раз. Отчет о концерте Кассандры читайте завтра, а на концерте «мистера Фанк» Хенкока было вот что.

Общение с поклонниками легендарный джазовый пианист-виртуоз и композитор начал еще в воскресенье, дав на «Горбушке» автограф-сессию. Народу, как вы понимаете, набилось дикое количество: очередь стояла чуть ли не до улицы. В Москву Хенкок приехал со взрослой дочерью (музыканту 64 года), которая сопровождает его повсюду в гастрольных поездках. Говорят, сам Хенкок -- слегка параноидальный товарищ, и когда ехал к нам, опасался терактов. Однако желание показать Москве программу «Мир Гершвина» оказалось сильнее, и в понедельник московская публика увидела того, о ком давно мечтала. Программа «Мир Гершвина» (Gershwin's World) -- это альбом Хенкока 1998 года, созданный аккурат к столетнему юбилею композитора. Это был совершенно сенсационный альбом: во-первых, неутомимый модный экспериментатор Хенкок на нем играл джазовую «традицию» и самую что ни на есть классику (включая почему-то Равеля). Во-вторых, поражала оригинальность прочтения Гершвина и аранжировки симфонического оркестра и джазового комбо. И наконец, подбор участников -- джазовые звезды плюс рок-легенда Джонни Митчелл, поющая Summertime.

Москва, разумеется, увидела немного другое. Во-первых, оркестр был наш, местный, а именно Государственный академический камерный оркестр России под управлением Константина Орбеляна. Все остальное -- «импортное», и дирижер Роберт Сэйдин, и коллектив Хенкока в составе: перкуссионист Ричи Бэршэй и известный басист Дейв Карпентер, переигравший со многими именитыми джазменами. Концерт начался с оркестрового интро, затем последовала «пробежка» по барабанам, и тут появился собственно Херби Хенкок. Исполнил пьесы Fascinating Rhythm и Lulluby, затем -- Cotton Tail. На этом гершвиновская тема, собственно говоря, и закончилась. Из-за звука, странно отстроенного и зажатого (мне, кстати, досталось место недалеко от звукорежиссера), звучание оркестра, комбо и собственно пианиста с трудом собирались в какую-то четкую картину. Тем не менее мелодические идеи и вдохновение Хенкока могут пробрать кого угодно.

Хенкок сольно играет Someone To Watch Over Me, затем вступает Карпентер, и в конце концов начинается «просто джаз» -- такой, какой мы помним по ранним пластинкам Хенкока. После антракта «джазовая тема» получает совсем уж близкое и родное продолжение в виде, ни много ни мало, хита Maiden Voyage с одноименного альбома 1965 года. Причем партию, которую в оригинале играла труба Фредди Хаббарада, сейчас очень удачно «раздали» струнным оркестра. Затем, достаточно неожиданно, Хенкок объявляет пьесу «своего старого друга Уэйна Шортера». Это Nefertiti, впервые появившаяся на одноименном альбоме Майлса Дэвиса 1967 года (как раз в то время и Уэйн, и Херби играли в составе Дэвиса). После исполнения Georgia On My Mind Рея Чарльза джазмены кланяются, говорят теплые слова в адрес публики и оркестра и удаляются за кулисы. Естественно, вскоре их возвращают. Хенкок замечает, что сегодня было много акустической музыки, а он не прочь поиграть что-то, что исполнял в 70-е со своим «электрическим» составом с оптимистичным названием «Охотники за головами» (Headhunters). Итак, смертельный номер: акустическим составом исполняется... электрическая фанковая пьеса Actual Proof (с альбома Thrust, очень модного и трендового в том, 1974-м, году). Получается энергичный, радостный и совершенно вневременной джаз. Наверное, только Хенкок может из классического концертного "Стейнвея" выжать такой острый фанковый звук. Одно могу сказать: полезно и приятно вживую слышать и видеть Хенкока. Даже просто видеть эти руки, летающие по клавишам изящно и вдохновенно. Но я не представляю себе людей, которые слышали Хенкока с чисто джазовой программой. У таких меломанов наверняка открывается какое-нибудь третье ухо. Ну как если бы обычный человек встретил инопланетян -- может быть, они ему ничего плохого или хорошего не сделают, и вообще, они здесь не за этим, -- но восприятие мира изменится навсегда. Трудно сказать, явил ли московский концерт великого Херби Хенкока что-то сверхъестественное, но во всяком случае мы теперь знаем, что это "сверхъестественное" реально, как третье ухо.