До того как сезон летних блокбастеров окончательно вступит в свои права, а московская киноафиша будет состоять в основном из трех названий («Троя» -- 60 киноэкранов по Москве, «Послезавтра» -- 49, «Ван Хельсинг» -- 11), имеет смысл обратить внимание на фильм, который выступает в несколько иной весовой категории, однако представляет интерес не меньший, к тому же по многим позициям вступает с заведомыми хитами в весьма занятные противоречия. Если в «Трое» античных богов намеренно удалили с поля битвы и лишили всех полагающихся им по праву полномочий, то здесь прекрасно чувствует себя целый древнеегипетский пантеон. Если в «Послезавтра» максимальный эффект достигается поразительной достоверностью происходящего и отсутствием видимых невооруженным глазом швов, то тут большинство спецэффектных сцен сознательно сшиты ослепительно-белыми нитками и ни на секунду не дают забыть о рукотворной условности всего происходящего. Наконец, если в «Ван Хельсинге» вполне нарицательные герои, имеющие постоянную прописку в анналах мировой художественной культуры обернулись бессмысленными цифровыми муляжами, то в данном случае персонажи без роду без племени, возникшие вроде бы ниоткуда, обладают вполне убедительными характерами.

Называется фильм «Бессмертные: Война миров», и поставил его француз югославского происхождения Энки Билал, считающийся одним из величайших мастеров галльского да и мирового комикс-арта, обладатель награды Ангулема -- самого важного комиксового фестиваля планеты -- и приза Брюссельского кинофестиваля фэнтези и хоррора «за художественный уровень и визуальную концепцию» его предыдущего фильма «Тико Мун». В «Бессмертных» Билал, как обычно, перенес на экран собственные графические серии, так что утомительное сличение экранизации и оригинала можно с облегчением пропустить: на его изумительных картинках с подписями все практически так и было.

А случилось, собственно, вот что: над футуристическим Нью-Йорком 2095 года левитирует пирамида, в которой маются древнеегипетские боги с головами священных зверей и птиц. Более всего неймется сокологоловому Гору: он должен найти на Земле женщину, которая могла бы продолжить род небожителей. В качестве своего аватары Гор избирает некого Никополя (Томас Кретчман), заключенного космической тюрьмы, которого посадили в капсулу за возмущение общественного спокойствия и периодические выпады против «Евгеники» -- научно-политической корпорации, превратившей Землю в царство клонов-трансформеров, на которых в буквальном смысле не осталось живого места. Снабдив Никополя тяжеленной железной ногой и внедрившись в его разум, Гор находит свою суженую: ею оказывается Джилл (Линда Харди) -- неземное существо с внешностью супермодели и волосами синими от природы, этакий пятый элемент билаловской вселенной, придуманный, впрочем, задолго до того, как Люк Бессон в «Пятом элементе» «изобрел» свою межгалактическую возлюбленную Лилу (вообще, после «Бессмертных» становится очевидно, что Бессон очень тщательно штудировал комиксы Билала, забыв, впрочем, дойти до последней страницы, где печатают информацию о держателях авторских прав).

Хотя иные сюжетные перипетии и общая эстетика вызывают порой ассоциации с классическими примерами творчества душевнобольных из соответствующих хрестоматий, все эти летающие пирамиды, железные конечности, синие волосы и даже самый модный нью-йоркский бренд -- водка «Тарковская» -- совершенно не кажутся нелепыми. Во-первых, потому что в результате складываются во вполне связную систему, существующую хотя и по весьма своеобразным законам, но их при этом их не нарушающую. Во-вторых, на редкость удачные, ироничные и вполне литературные диалоги примиряют даже с тем, что большая часть персонажей сгенерирована на компьютере (совсем реальных, не тронутых трехмерными чудесами актеров немного -- Кретчман, Харди да еще невероятно-неувядаемая Шарлотта Рэмплинг) и даже самые невероятные големы справляются со своими обязанностями, как живые. Наконец, в-третьих и в-главных, «Бессмертные» оказались одним из немногих фильмов последнего времени, на котором можно с легкостью испытать прославленный Дарио Ардженто «синдром Стендаля» -- психическое расстройство, при котором зритель оказывается настолько потрясен произведением искусства, что абсолютно сливается с ним и теряет связь с реальностью. Невозможный город будущего становится родным местом обитания уже через пять минут после начала, связь между явью и экраном теряется в игре экспрессионистских теней, а приключения Никополя кажутся твоими собственными. Даже среднестатистическая мультиплексовая публика, привыкшая совсем к другому типу визуальных развлечений, не в силах сдвинуться с места и перестает шуршать попкорном, завороженно наблюдая за происходящим.

Потом, правда, они выходят из зала, волшебный морок спадает, и наслушавшиеся их сбивчивых впечатлений друзья и знакомые идут на что-нибудь попроще. При весьма солидном для европейской продукции бюджете в 22 млн евро «Бессмертные» не собрали во французском прокате и миллиона. Фильм относится к той удивительной и щедрой на откровения категории кино, которое по определению требует больших бюджетов, но предназначено для весьма ограниченного контингента. В истории студий-производителей они остаются подвешенными в воздухе пирамидами, о которых не любят вспоминать, -- но для истории важны куда больше, чем одноразовые летние колоссы. Так что пока есть возможность насладиться «Бессмертными» на широком экране -- упускать ее не стоит. А «настоящие» блокбастеры и так никуда не убегут.