Живший в лихое время 30--50-х фотограф Ковригин был человеком азартным. Любил экспериментировать. С творчеством, с жизнью и даже с собственным именем. По воспоминаниям своего коллеги Евгения Кассина он разным людям представлялся по-разному: Вадимом Владимировичем, Владимиром Вадимовичем и даже весьма актуально: Владимиром Владимировичем. Как его зовут по-настоящему, знало КГБ, потому как работал фотограф Ковригин в фотохронике ТАСС.

Фоторепортер ТАСС В.В. Ковригин был знаменит. В годы войны Ковригин сделал фоторассказ о подводной лодке капитана Фисановича, плававшей в Баренцевом море. Другие темы -- «будни великих строек», советские сельскохозяйственные пасторали, портреты передовиков и орденоносцев. Любимой камерой В.В. Ковригина была "лейка".

Творческий метод В.В. Ковригина можно сопоставить с той живописной традицией, что исповедовали мастера авангарда и их ученики тогда, когда авангарду по естественным (усталость стиля) и противоестественным (государственная борьба с формализмом) причинам пришел конец. Ковригин дружил с Александром Родченко. Но ко времени знакомства в 1936 году на канале Москва--Волга, откуда оба рапортовали о «великой стройке социализма», сам Родченко во многом отошел от экспериментальной эстетики с минимализмом сюжета, лихими диагональными ракурсами, расфасованным по секциям пространством. По мнению внука Родченко, исследователя фотографии Александра Лаврентьева великий дед со второй половины 30-х вопреки былой «моментальности» мечтает о фотографии -- подобии большой станковой картине, с классической драматургией сюжета, качеством выставочной «сделанности». Сходным образом мыслит и Ковригин. Когда смотришь на его «Орденоноску Холмогорского племенного совхоза Тасю Прокофьеву», то в памяти воскресают крестьяне не Малевича, а скорее Венецианова: все воздушно, мягко, бархатно, лирично. Даже кочаны капусты у Ковригина не борются с пространством, не отжимают его своей массой, а дружелюбно нежатся в нем, завлекая взгляд в светоносную теплую дымку-сфумато. О таком ласковом для глаза зрителя мире гениально "рассказывал" в своих фотоочерках француз Анри Картье-Брессон. В 50-е годы Ковригин увлекался творчеством снимавшего в СССР француза и собственными работами будто беседовал с ним.

Жизнь нередко безжалостно экспериментировала с самим Ковригиным. За неудачный снимок Сталина на выборах в Верховный Совет СССР 1950 года фотографа сослали в Казахстан. После реабилитации в 1956 году Ковригин не удостоился ни одной прижизненной выставки. Посмертная была одна -- в начале шестидесятых. Потом о Ковригине надолго забыли. Выставка в «ЕКАртБюро» -- первое возвращение фотографа в Россию нового тысячелетия. Благодаря профессионализму куратора Фаины Балаховской атмосфера выстроена очень тонко, в мягкой стилизации «шпалерных» фотоэкспозиций первой половины прошлого века. Выставка организована в рамках Московской фотобиеннале. И без нее биеннале была бы что заливное без хрена или стопка водки без лимонной дольки.