В 57-й раз на набережную Круазетт съехались звезды, профессионалы киноиндустрии, журналисты и киноманы со всего мира. Почти половину этого срока почетных гостей на знаменитой, покрытой темно-красным ковром лестнице встречает президент Жиль Жакоб. Еще будучи не президентом, а так называемым генеральным делегатом, он сформировал концепцию перворазрядного мирового кинособытия, и она существенно не меняется уже четверть века.

Последний раз Канн основательно лихорадило в 1968 году, когда левые кинематографисты поддержали студенческие волнения и волевым порядком закрыли фестиваль. Сегодня об этом вспоминают часто -- профсоюз актеров и работников культуры резко выступил против социальной политики правительства, ударившей по их доходам. Прозвучали угрозы сорвать фестиваль, для острастки копии фильмов были блокированы пикетчиками в парижском железнодорожном депо. Протестующих вновь поддержали радикальные кинематографисты, среди них участники официальной программы -- французские режиссеры Аньес Жуи, Раймон Депардон и ветеран прежней заварушки Жан-Люк Годар.

В последний момент между властями, руководством фестиваля и профсоюзами был найден компромисс. Кинофорум открылся если не в идиллической атмосфере, то все же на мажорной ноте. Зал был декорирован звездами: Венсан Перес, Тир Рот, Гун Ли, Летиция Каста... Председатель жюри Квентин Тарантино не скрывал радости от оказанной ему чести. Блистал полиглотством: «Cinema mon amour. Vive le cinema!» Сыпал перлами: «Рай -- это Канн. И в нем я прошел три круга: первый -- скандал с «Бешеными псами», второй - «Золотая пальмовая ветвь», третий -- председательство в жюри». («Ветка» досталась Тарантино десять лет назад за «Бульварное чтиво», после чего он и стал окончательно культовым.) Неистовый Квентин подтвердил свою репутацию видеофила, выступив на каннской конференции по борьбе с пиратством. В то время как продюсеры гневно подсчитывали потерянные доходы, Тарантино заявил, что он лично пиратам очень благодарен: у них можно достать редкие фильмы и если бы не они, «Бульварное чтиво» не показали бы в Китае.

Копии «Дурного воспитания» пираты заготовить не успели, и премьера новой ленты Педро Альмодовара на открытии прошла в атмосфере ажиотажа, вызвав смешанные реакции. Некоторые, привыкнув к фонтанирующему юмору испанского режиссера, были разочарованы серьезностью и пафосностью картины о нравах католических школ, где процветают педофилия и двойная мораль. Другие сочли тему актуальной и даже конъюнктурной на фоне церковно-педофильских скандалов в США. Главный герой Игнасио -- жертва сексуальных домогательств учителя -- вырос наркоманом и стал транссексуалом. Загадка судьбы Игнасио не дает покоя его брату-актеру и бывшему соученику, который, став кинорежиссером, вспоминает школьную любовь.

Сам Альмодовар в детстве слишком близко столкнулся со служителями культа и навсегда потерял веру. По его рассказам, под покровом темноты он пробирался в исповедальню и узнавал сердечные тайны окрестных прихожанок. Фильм его свернул с дороги сатирической комедии в область «нуара», окрашенного метафизикой зла детектива. Гаэль Гарсиа Берналь играет зло в красивой оболочке -- как некогда Ален Делон играл Рипли в фильме «На ярком солнце». В сценах, где ему приходится изображать трансвестита, Берналь пародийно напоминает Джулию Робертс. Картина Альмодовара населена обычными для него персонажами и наполнена знакомыми мотивами, но оставляет другое послевкусие, более горькое и не такое пикантное, как раньше. В прежних фильмах наряду с трансвеститами всегда были задействованы настоящие женщины, блестящие красавицы и актрисы. Здесь же на пресс-конференции сидели одни мужчины, хоть и овладевшие искусством имитировать слабый пол. Но недаром пара обуреваемых желанием школьников онанирует на старой киноленте с Сарой Монтьел -- «королевой Шантеклера»: эту диву прежних времен, ставшую впоследствии гей-иконой, так никто и не затмил.

Уже давно возникло понятие «женщины Альмодовара». Лучшие из них собрались на сцене, чтобы поприветствовать своего Режиссера: Кармен Маура в алом платье, Анхела Молина в белом, Леонор Уотлинг в черном, Виктория Абриль в жемчужном и Мариса Паредес в темно-синем (последняя будет заседать в жюри конкурса Cinefondation под председательством Никиты Михалкова). Сам Альмодовар, как и Тарантино, презревший страсть к кричащим нарядам, был в черном смокинге. Пять испанских актрис объявили об официальном открытии фестиваля на пяти языках -- английском, французском, итальянском, испанском и, да-да, китайском. Коротко, эффектно -- просто здорово. Потом старожилы говорили, что подобное открытие уже было, кажется, в 1989 году: тогда фестиваль на разных языках приветствовали потомки Чарли Чаплина. Ну и что: новое -- хорошо забытое старое.