Кто не слышал Евгения Гришковца (не видел его на театральных подмостках), наверняка хоть что-то о Гришковце слышал. Еще бы. Новая сказка о Золушке. Был тихий провинциал. Жил то ли в Сибири, то ли в Калининграде. Что-то писал, что-то произносил со сцены. И вдруг выяснилось, что без него -- такого обычного и такого обаятельного -- не могут обойтись задымленные клубы и чопорные фестивали. Что негромким историям о заурядных -- с каждым может случиться -- событиях мягко улыбаются решившие оттянуться вечерком клерки и закормленные зубры театральной критики, студенты в рваных джинсах и солидные господа с сигарами. Причем кто-то слезу ненароком смахивает, а кто-то своего умиления и не прячет. Что все билеты проданы. Что дело не в премиях, приглашениях, ученых суждениях знатоков и щебете легкокрылых поклонниц (хотя все это имеет место), не в заслуженной награде, а в самой истории. Вернее многих одновременных историях, где рассказчик важнее событий, а интонация дороже самых что ни на есть «натуральных» (Петрушевская обзавидуется) речевых находок. Расскажи еще что-нибудь -- и Гришковец рассказывает.

Теперь вот роман написал. Или давно написал, а сейчас просто из тумбочки вынул. Вынул, отнес в издательство «Время» (поскольку издательство «Одновременно» пока не просматривается), получил тираж. Презентация в «Москве» -- самом деловитом и оборотистом столичном книжном магазине. Презентация в «Билингве» -- милом, забубенном притоне умников. Книжку будут читать, потому что ее рассказал Гришковец. Называется она «Рубашка». Могла бы называться «Счастье». Или -- «Призрак счастья». Но оба гипотетических варианта заглавия слишком высокопарны и категоричны. Со счастьем всегда вопросы. С рубашками (любимой белой в начале истории, розовой -- под занавес, на завтрашний день), впрочем, тоже.

Вроде бы ничего не происходит. Да и как что-то может случиться, если свалилась на человека любовь. Если надо позвонить Ей -- у Прекрасной Дамы нет и не может быть имени. Услышать голос, добиться встречи, сказать (не сказать) самое главное. А тут дела. Друг из Родного города приезжает (у друга есть имя -- Максим, Макс, но лучше, наверно, звать его просто Другом). На объекте какие-то дурацкие накладки. (Наш герой, чтоб вы знали, архитектор. Помните, как Бунин рычал на молодого Катаева: «Когда же ваш декоратор расписывает декорации?» Так вот, у Гришковца профессиональные мотивы отработаны -- заедет герой на объект, утихомирит рабочих, пожурит помощника, а потом осчастливит его одобряющим телефонным звонком.) Постричься среди бела дня приспичило. Да к тому же за героем (помните: это не артист-писатель Гришковец, а архитектор Саша) неуклонно движется таинственный «Мерседес». Даже когда герой бросает машину (колесо проколол) и ныряет в метро, преследователь не отстает. Детектив. А вы говорите, что ничего не происходит. А рестораны, бары, кафе? А телефонные перепалки и взаимоспасительные беседы с другом? А достойная Голливуда авария, едва не оборвавшая все сюжетные нити? А новые и новые звонки Ей, сорвавшееся свидание и -- кто бы мог подумать -- свидание, отложенное самим архитектором? Пожалуй, что многовато событий для одного дня, хотя ничего так и не произошло. Или произошло?

Временами героя одолевает дремота, и он проваливается в иные реальности. Ведет кораблик сквозь арктические льды -- идет выручать затерявшееся судно, где капитаном -- лучший друг из Родного города, Макс. Он будет спасен. А на неизвестной войне Саша и Макс, дав команду солдатам отступать, остаются у флага. «Наступающие стали стрелять. Пули засвистели. Какие-то впивались в мешки с песком, какие-то пролетали совсем близко... Мы стреляли... Макс редко, прицельно и точно, я короткими очередями...»

Тинейджерские сны грустного удачника, добивающего сороковник? Но тогда, быть может, и печальный осанистый преследователь из «Мерседеса», Ее былой спутник, решивший следить за нежданным невзрачным соперником, тоже приснился? Может, и Макс не приезжал, и жена его не бросила, и намерением перебраться в Москву друг из Родного города с Сашей не делился? И все говорливые бармены, сварливые водилы, упертые работяги суть только миражи большого города. Когда-то -- пугающего и спорого на обиды, теперь -- обжитого, бестолкового и уютного, как своя квартира, где ждет тебя рубашка на завтрашний день. Последняя из стираных-глаженых, но розовая. Хуже белой, но к твидовому пиджаку пойдет. И к встрече с Ней -- тоже.

А Она-то есть? Или привиделась вместе с ледовой ночью, последним боем, автомобильной катастрофой, расколотым фонариком и роскошным портфелем, который Макс повсюду забывал, чтобы в итоге выбросить? Или вся история этой невероятной любви была очередным туром игры в «Эрнестов» -- частого развлечения Саши и Макса? Знакомство в баре (клубе) с элегантной дамой (дамами), доверительная беседа, скрытая теплота, зримая борьба с растущим соблазном, расставание (лучше под дождем и снегом). И у той, что отбывает на такси в хмурую обыденность, «должно остаться ощущение каких-то нереализованных возможностей и мысль: «Вот ведь, оказывается, как бывает! Вот, оказывается, какие бывают... мужчины». Держащие последний рубеж, идущие на SOS, раненные жизнью, но рожденные в рубашке. И твидовом пиджаке.

Подобно обычным тинейджерам, тинейджеры, которым под (за) сорок, делятся на две группы. Одни (здесь всех представительней Виктор Пелевин) точно знают, что мир -- это большая лажа, что тебя непременно кинут, что все удачи, во-первых, дурно пахнут, а во-вторых, рано или поздно обнаруживают свою фантомальность, и единственное спасение -- рывок в блаженную пустоту. Другие, не хуже первых зная цену шершавости, колючести и нервности земного бытия (ох, не стоит стричься, коли не можешь сразу же принять душ!), ловят свой кайф от прелестных мелочей (кола со льдом и лимоном, сигара, шейный платок, коктейль), рады обманываться, с удовольствием смотрят цветные сны и верят, что ледяные громады, вражеские полчища, богатые соперники и рабочие неурядицы не так страшны, как их малюют. Друг добрался до родичей и спит без задних ног, помощник облагодетельствован, соперника немного жаль, Она ждет завтрашнего (уже сегодняшнего) звонка, а розовая рубашка -- грядущих приключений.

Все будет. И неважно, в каком из Родных городов ты сейчас обитаешь, когда отправишься покорять Москву (совсем не страшную), сколько у тебя денег, архитектор ты, клерк или врач «Скорой помощи». Все будет. Фестивали, премьеры, автографы, гастроли, презентации в «Москве» и «Билингве»... Ведь у Гришковца -- такого же, как все мы -- получилось. А если что не так, то выпрыгнуть из этой лажи успеем.