Декабрьское слияние Пермской области с Коми-Пермяцким автономным округом, уже санкционированное Думой, сразу придало реальные очертания проектам укрупнения других российских регионов. В очередь на объединение встало несколько регионов-«матрешек»: Красноярский край с Таймыром и Эвенкией, Камчатка с Корякским округом, Тюменская область с Ханты-Мансийским и Ямало-Ненецким округами, Архангельская область с Ненецким округом, Иркутская область с Усть-Ордынским Бурятским, а Читинская с Агинским Бурятским округом.

Большинство кандидатов пока ожесточенно спорит об условиях объединения: богатые регионы-«доноры» не в восторге от перспективы делиться с дотационными «довесками», автономии победнее в свою очередь хотят подороже продать «самостийность». Федеральные чиновники, задумавшие укрупнение, уже с опаской прикидывают, не приведет ли вся эта история к бесконтрольному росту самостоятельности укрупнившихся губернаторов. Но объединительная кампания в России, несмотря ни на что, началась.

Отставать от страны не хочет и Северный Кавказ. В самой горячей российской провинции, где административные границы похожи на линии фронтов, тоже появляются проекты объединения. Экономического смысла в них пока не слишком много: все кавказские регионы дотируются из федерального бюджета. Объединяться здесь могут только очень бедные с менее бедными. Характерно, что самым активным сторонником укрупнения на Кавказе является лидер наиболее обездоленного региона -- президент Чечни Ахмат Кадыров, который выступает за восстановление единой Чечено-Ингушетии. А бывший спецпредставитель президента России в Чечне Абдул-Хаким Султыгов вообще выступил с амбициозным проектом создания единого Северо-Кавказского края. Насколько реальны эти планы?

«Если нас объединить, для сержанта милиции мы все окажемся на одно лицо»

Чтобы проехать на машине из дагестанской столицы Махачкалы в осетинскую столицу Владикавказ, обычному водителю, который не желает рисковать жизнью на заминированных обочинах или платить дань на блокпостах в Чечне, приходится делать крюк километров в 500. Так можно объехать неблагополучную зону через мирное Ставрополье. Но и на этом маршруте его ждут проблемы.

На выезде из Дагестана водителя непременно остановят для проверки документов и регистрации машины. Только после этого шлагбаум, отделяющий относительно мирный российский Дагестан от российского же мирного Ставрополья, поднимется. Машина на малой скорости под пристальными взглядами вооруженных милиционеров минует пост, со всех сторон обложенный бетонными блоками и опутанный колючей проволокой.

Такие укрепления и на внешней, государственной границе России встречаются не везде. А для Северного Кавказа это обычное явление: даже те республики, которые никогда не были вовлечены в конфликты, отгорожены одна от другой как враждующие государства.

Самый высокий забор, естественно, вокруг Чечни: несмотря на поток новостей о стабилизации и мирном урегулировании она все равно остается зоной боевых действий. В соседнем Дагестане до сих пор не забыли войну 1999 года, развязанную на его территории при участии чеченских экстремистов. Есть впечатления и посвежее: горный Цунтинский район подвергся нападению боевиков сравнительно недавно, в декабре 2003 года. В равнинном Хасавюрте милиция и ополченцы пребывают в постоянной готовности к неприятному визиту соседей из Гудермеса. Соседи, к слову, тоже могут быть в милицейской форме. Правда, в Махачкале не очень любят обсуждать подобные инциденты: к происходящему в Чечне официальный Дагестан не хочет иметь никакого отношения. «Дагестан не принимал участия в параде суверенитетов, и сейчас мы видим, что были правы, -- говорит республиканский министр национальностей, внешних связей и информации Загир Арухов. -- У нас нет никаких территориальных претензий к своим соседям. Мы -- особый регион, модель многонациональной России в миниатюре. Мы всегда были в составе России, это для нас свято, но войти в какое-то еще федеративное образование в составе России Дагестан не согласится никогда. Нет никакой необходимости идти по пути укрупнения. Историческая аналогия -- Горская республика 20-х годов прошлого века -- показала, что путь этот ложный и непродуктивный. На Кавказе слишком много проблем этнотерриториального характера. При укрупнении они в лучшем случае будут загнаны вглубь, но рано или поздно вспыхнут новыми конфликтами».

Нереальным считает объединение Кавказа и Загит Варисов, директор Центра стратегических исследований и политтехнологий в Махачкале: «Как можно объединить все обратно, если людям уже дали пожить отдельно? Мы слишком разные. Объединение превратит Кавказ в пороховую бочку этнотерриториальных конфликтов, которые в итоге смогут привести к развалу России. Нынешняя ситуация оптимальна, она позволит России сохранить свои позиции на южном фланге. Если федеральный центр начнет экспериментировать, позиции эти окажутся под угрозой. Я считаю, что даже полпредство -- лишнее звено схемы управления. Мелкие регионы гораздо легче контролировать».

Правда, не все в Дагестане так уж уверены в том, что нынешняя схема управления должна оставаться неизменной. Например, многие жители русских станиц на севере республики, давно ставшие этническим меньшинством, полагают, что если бы их переподчинили Ставрополю, им было бы проще отстаивать свои права. Кроме того, часть экспертов склонны объяснять скепсис дагестанских политиков относительно укрупнения не столько заботой о мире на Кавказе, сколько тревогой за свое собственное политическое будущее. Через два года Дагестану предстоят президентские выборы, кандидаты уже активно пробуют силы. В случае спешной перекройки карты кампания может просто не состояться, а в этом не заинтересованы ни существующая власть, ни оппозиция.

Не стремятся к воссоединению с Чечней и в Ингушетии, хотя здесь такая перспектива явно более реальна, чем на восточном направлении. Президент Ингушетии Мурат Зязиков вынужден чуть ли не ежемесячно отвечать на объединительные призывы Ахмата Кадырова: «Объединение не представляется возможным». Правда, самому г-ну Зязикову явно не хватает политического веса и популярности его предшественника Руслана Аушева. И, по мнению некоторых собеседников газеты «Время новостей», среди его противников на последних президентских выборах вполне могут быть люди, готовые лоббировать объединение вместе с г-ном Кадыровым в обмен на высокие должности в будущей единой администрации. Кстати, не исключено, что именно их г-н Зязиков имел в виду, говоря о «темных деструктивных силах», стоящих за недавним покушением на его жизнь. Во всяком случае характерно, что, едва оправившись после взрыва, ингушский президент сразу заговорил именно о нежелательности объединения.

Конечно, если возрождение Чечено-Ингушетии все-таки «продавят» на уровне Кремля, генералу Зязикову скорее всего придется сменить позицию. Но вот большинство жителей республики склонить к такому «неравному браку» едва ли удастся: пока Чечня воевала с Россией, они успели накопить некоторый «жирок» и воспринимают объединение исключительно как втягивание в боевые действия и разруху.

Как ни парадоксально, многие молодые ингуши скорее готовы объединяться с Северной Осетией, а не с воинственными вайнахскими братьями. Кстати, в министерстве по делам национальностей Северной Осетии эти настроения понимают и даже считают их перспективными: осетино-ингушское сближение помогло бы приблизить окончательное решение проблемы Пригородного района.

К западу от Терека идеи объединения вообще воспринимаются не так агрессивно. В Карачаево-Черкесии, к примеру, перед выборами президента летом прошлого года с некоторой тоской вспоминали времена, когда республика была областью в составе Ставропольского края. Прежние выборы президента в 1999 году поставили ее на грань гражданской войны, да и нынешняя кампания не отличалась мирным характером. Идея отказа от статуса заодно с выборами президента в обмен на стабильность и после победы Мустафы Батдыева продолжает негромко обсуждаться в местных политических кругах. Но теперь чаще можно услышать разговоры об объединении с Краснодаром.

«КЧР и Адыгея вместе с Краснодарским краем могли бы образовать некий Северо-Западный регион Северного Кавказа, -- говорит черкесский эксперт Мурат Гукемухов. -- В Центральный вошли бы Ставрополье, Кабардино-Балкария, Осетия и Ингушетия, а Дагестан с Калмыкией, Астраханью и Волгоградом образовали бы Прикаспийский регион. С воюющей Чечней объединяться никто не захочет. Но в целом этот вариант, может быть, заслуживает большего внимания, чем все эти идеи с возрождением Горской республики. Да и потенциал Южного округа пока не использован до конца. Если при полпреде Казанцеве местным чиновникам давали полную свободу -- мол, «кормитесь», только не воюйте, то новый полпред Яковлев уже показал, что халява кончилась. Если это не фарс, то коррупционеров можно вытряхнуть и без объединения. Объединение -- слишком сложный вопрос. Здесь ведь такое количество амбиций на квадратный километр территории, что при объединении все просто перегрызутся друг с другом. И еще немаловажный момент: сейчас милиционер в моем паспорте может хотя бы прочитать, что я не из Чечни. А если всех объединить, для сержанта мы все будем на одно лицо».

Кавказский край: география и геополитика

Идея централизации управления кавказскими провинциями России не нова. Кавказский край как единое образование существовал в составе Российской империи до 1917 года. В него входили шесть губерний (Ставропольская, Кутаисская, Тифлисская, Эриванская, Бакинская и Елисаветпольская), четыре области (Кубанская, Терская, Дагестанская и Карсская) и два округа (Черноморский и Закатальский).

По «Учреждению управления Кавказского края», утвержденному императором Александром III 26 апреля 1883 года, заведовать всеми этими территориями должен был своего рода «полпред» императора -- «главноначальствующий гражданской частью на Кавказе». Он же одновременно командовал войсками Кавказского военного округа и считался войсковым наказным атаманом Кавказских казачьих войск. Так что если проводить чисто внешние аналогии, прежний полпред Владимира Путина в Южном округе генерал Виктор Казанцев своей должности отвечал явно больше, чем сугубо гражданский Владимир Яковлев.

Кавказский край империи делился на Закавказье и Северный Кавказ. К последнему относились Ставропольская губерния, Терская и Кубанская области, а также Черноморский округ. Сейчас на этих землях расположены Ставропольский и Краснодарский края, Адыгея, Карачаево-Черкесия, Кабардино-Балкария, Северная Осетия, Ингушетия, Чечня и равнинные районы Дагестана. Горный Дагестан, или Дагестанская область, во времена империи административно относилась к Закавказью.

После революции 1917 года Россия на несколько лет лишилась Закавказья, а ее северокавказские провинции погрузились в хаос гражданской войны. В 1917--1918 годах в Терской и Дагестанской областях действовало Временное Терско-Дагестанское правительство, позднее распущенное генералом Деникиным. Похожие временные органы возникали и исчезали на всей территории региона. Но фундаментальное государственное строительство возобновилось только осенью 1920 года. В ноябре 1920 года большевики провели во Владикавказе съезд народов Терской области, на котором постановили создать объединенную Горскую автономную республику в составе РСФСР. Не вошел в нее только Дагестан: он стал отдельной автономией в составе Советской России.

Датой рождения Горской республики считается 20 января 1921 года -- в этот день ее появление одобрило центральное большевистское правительство. Но уже в сентябре 1921 года Горская республика начала разваливаться -- как объяснялось в советских книжках по истории, «в связи с ростом классового и национального самосознания населявших ее народов». Советские экспериментаторы тогда еще не представляли себе, насколько опасен может быть выпущенный из бутылки джинн кавказского национализма. Первыми Горскую республику покинули кабардинцы, за ними с небольшими интервалами последовали балкарцы, карачаевцы, черкесы и чеченцы. Последними в июле 1924 года оформили развод Ингушетия и Осетия. Их общая столица -- Владикавказ -- осталась в «федеральном подчинении», а Горская республика была упразднена.

Кабардинцы впоследствии объединились с балкарцами, а Карачаево-Черкесия, вышедшая из Горской автономии как единое образование, в 1926 году разделилась на Карачаевскую область и Черкесский автономный округ. Чечня и Ингушетия до 1934 года жили по отдельности, затем образовали Чечено-Ингушскую автономную область, а 5 декабря 1936 года -- Чечено-Ингушскую АССР.

После известного «перекоса ленинской национальной политики» в 1944 году чеченцы, ингуши, балкарцы и карачаевцы были депортированы с Кавказа в Среднюю Азию и Сибирь, а соответствующие автономные образования упразднены. Реабилитация, в том числе и территориальная, состоялась только в 1957 году. Карачаево-Черкесия, Кабардино-Балкария и Чечено-Ингушетия были восстановлены в качестве автономий внутри РСФСР. Правда, Адыгея и Карачаево-Черкесия республиками не были: Адыгея до 1991 года на правах автономии входила в Краснодарский край, а Карачаево-Черкесия оставалась до 1992 года частью Ставропольского края.

Крах СССР вновь скорректировал карту Кавказа. Чечено-Ингушетия в 1991 году попыталась добиться статуса союзной республики и даже участвовала в процессе подготовки нового союзного договора. После окончательного распада СССР чеченцы объявили о своей независимости, Ингушетия же вместе с другими республиками вошла в состав Российской Федерации. Правда, ее не устраивала граница с Осетией, начерченная в 1957 году: Ингушетия требовала вернуть ей Пригородный район Владикавказа. Этот территориальный спор осенью 1992 года привел к кровавому осетино-ингушскому конфликту, ставшему первой горячей точкой на карте постсоветской России. Спустя еще два года вспыхнула война в Чечне, с большей или меньшей степенью интенсивности продолжающаяся до сих пор.