Однажды, в 6.37 утра, мир изменился. Проснувшись в своем милом домике в пригороде Висконсина от странного шума, медсестра Ана (Сара Полли) обнаружила, что ее дочь и муж превратились в агрессивных обезумевших чудовищ, соседи в панике мечутся по двору, безуспешно пытаясь спастись от почтальонов-каннибалов, а по телевизору в последних известиях показывают нарезку кадров, которые еще вчера не выдали бы в эфир ни под каким видом даже глубоко за полночь. Весь мир охватила страшная стремительная эпидемия, превратившая человечество в хаотический конгломерат плотоядной нежити. Над планетой занимался рассвет неведомой эры. Рассвет мертвецов.

Фильм с таким названием на киноэкраны уже выходил и являлся центральной частью знаменитой трилогии Джорджа Ромеро о мире, где «в аду не хватило места и мертвые вышли на улицы». До него была «Ночь живых мертвецов» (1968), копеечная черно-белая постановка, которая не только вывела жанр на принципиально новый виток, но и совершила революцию в области продвижения на рынок настоящего независимого кино. После -- «День мертвецов» (1985), мрачная драма ужасов, пропитанная тем самым эсхатологическим пессимизмом, который всего через год в полной мере проявился в «Письмах мертвого человека» Константина Лопушанского. Как раз посередине, в 1979 году, -- гвоздик, то есть «Рассвет». Культовейшая из всех трех частей, некрореалистический триумф мастера спецэффектного грима Тома Савини, ненаглядное пособие для всех кинематографистов, вынужденных работать на мизерных бюджетах, и -- далеко не в последнюю очередь -- классика американской социальной сатиры времен Джимми Картера. Демократа, наставительно заметившего однажды: «Жить нужно так, как если бы пришествие Христа ожидалось сегодня вечером». Герои Ромеро совету не последовали, дождавшись в итоге совсем другого. В окружении кровожадных зомби, совсем недавно бывших такими же обыкновенными американцами, им было поздно меняться к лучшему -- и поэтому в определенный момент вполне еще живые товарищи по несчастью оказывались опаснее любых оживших трупов. Оплотом цивилизации становился в фильме огромный универсам, храм общества потребления, посетители и персонал которого, по мнению Ромеро, не слишком-то изменились, превратившись в жаждущих чужой плоти сомнамбул. Это ощущалось еще и потому, что действие оригинального фильма разворачивалось в настоящем, не прекращавшем работу на время съемок торговом центре в Питсбурге. Съемки вели с полуночи до шести утра -- хотя магазин открывался позже, но с шести на полную мощность врубалась «расслабляющая музыка», которую никто не знал, как выключить.

Новую версию «Рассвета мертвецов» снимали уже в гораздо более комфортных условиях -- в магазине, предназначенном под снос. Да и в самом фильме предприятие розничной торговли было уже не многозначительным символом, а просто наиболее приспособленным к обороне зданием в округе, идеальным плацдармом для кровожадного действа: «живой мертвого бьет, мертвый благим матом орет» и наоборот. Да и в показе собственно зомби убавилось иронии (в оригинале можно было увидеть, например, зомби-кришнаита, а двигались тогдашние мертвецы настолько медленно, что им можно было размазать по полуразложившейся физиономии кремовый торт), зато они выиграли в прыти и агрессивности. Нынешние кадавры скачут не в пример быстрее живых людей и напоминают скорее массовку кинокартин о войнах в странах третьего мира (вроде «Черного ястреба») или героев реальных телерепортажей из зон этнической напряженности. Концепция изменилась -- но «Рассвет» не стал от этого хуже.

Создатели во главе с постановщиком-дебютантом (в прошлом режиссером рекламных роликов) Заком Снайдером не пошли по наиболее предсказуемому пути и не превратили новую версию в комическую пляску на могиле оригинала. В последнюю очередь, к слову, можно было ожидать подобной адекватности от сценариста Джеймса Ганна, прошедшего бесславную школу трэш-студии «Трома», а позднее подзаработавшего на двух сериях игровой версии мультфильма про Скуби-Ду. Но и его важность задачи явно взяла за живое. В результате - почти эталон. Страшное, бодрое, эффектное кино, с которым все предельно ясно, начиная с изумительных вступительных титров. Где на фоне реальной кинохроники, пугающе адекватно вписывающейся в контекст фильма, звучит парадоксальная, но снайперски точно выбранная баллада Джонни Кэша When the Man Comes Around. Заканчивается она цитатой из Апокалипсиса: «И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя смерть; и ад следовал за ним». И надо сказать, давно уже эти строки не были в кино настолько к месту.

P.S. Когда начнутся финальные титры, не спешите вскакивать с мест: действие продолжится до самого конца. И тогда можно будет узнать, чем на самом деле кончились приключения медсестры Аны и ее друзей.