12 мая 1976 года на квартире Андрея Сахарова была созвана неформальная пресс-конференция, на которой физик Юрий Орлов с несколькими сподвижниками объявил о создании Московской Хельсинской группы. МХГ -- независимое от правительства общественное объединение -- должно было следить, как советская власть исполняет гуманитарные обязательства, принятые по Хельсинским соглашениям 1975 года. Главной своей задачей общественные «контролеры» считали сбор информации о нарушениях прав человека. Эти данные они сводили в информационные бюллетени, которые рассылались по посольствам стран -- участниц Хельсинских соглашений и направлялись в канцелярию президиума Верховного совета СССР.

Почти год это проходило без последствий. Однако после создания в 1977 году в рамках МХГ рабочей группы по расследованию использования психиатрии в политических целях начались репрессии. В феврале 1977 года в Москве арестовали Орлова и Гинзбурга, чуть позже -- Анатолия Щаранского. В общей сложности диссиденты МХГ получили 60 лет лагерей и 40 лет ссылки. Они не сдавались, хотя к концу 1981 года на воле их осталось только трое: Елена Боннэр, Софья Каллистратова и Наум Мейман. В сентябре 1982-го на Каллистратову завели уголовное дело. Правозащитники самораспустились.

На Западе внимательно следили за судьбой этой группы. В 1978 году сенат США даже выдвинул арестованных диссидентов на Нобелевскую премию мира. Не проходило практически ни одной международной встречи, где советским руководителям не напоминали бы о гонимых правозащитниках. Но времена менялись. К июлю 1989 года группа смогла собраться заново. В 1993-м в Россию вернулась Людмила Алексеева, которая чуть позже сменила Кронида Любарского в должности председателя МХГ.

«Я считаю, что для независимой общественной организации в контексте истории нашей страны 25 лет -- фантастическая дата, -- сказала г-жа Алексеева корреспонденту газеты «Время новостей». -- Прожиты эти годы не зря: сейчас в России тысячи и тысячи правозащитных организаций. Когда-то мы начинали с того, что призывали власти уважать советскую Конституцию, которая нынешней российской в подметки не годилась в том, что касается прав и свобод человека. Правозащитники советского периода свою задачу выполнили: у нас есть Конституция, в которой эти права и свободы обозначены ничуть не хуже, чем в демократических конституциях мира. На это ушло 25 лет. Боюсь, на то, чтобы эти права научились соблюдать, а не только фиксировать на бумаге, понадобится еще столько же, и то при условии, что мы будем этого так же энергично добиваться».

Людмила Алексеева считает, что МХГ неплохо справилась с задачей, которая ставилась пять лет назад, -- поддержать и развивать правозащитное движение в регионах. Теперь упор будут делать на работу с чиновниками, судьями, прокурорскими и милицейскими работниками. «Повальное пренебрежение ими элементарными конституционными нормами часто идет совсем не от злых чувств, а от дремучести, -- говорит она. -- Еще один насущный вопрос: взаимоотношения правозащитников и власти. Мы хотим предложить коллегам такую позицию: там, где власти соблюдают нормы права, мы с ними сотрудничаем, а там, где заведомо нарушают, -- открыто критикуем. Мы должны сохранить в нашем движении обе эти линии поведения».