Возможно, главным достижением последних четырех лет на пространстве СНГ оказалось то, что Содружество все еще существует. Во времена ельцинского президентства от каждого саммита СНГ, начиная с кишиневского 1997 года, ожидали чуть ли не окончательного объявления о его кончине. Либо скандала с выяснением отношением между президентами.

Теперь скандалов не ждут. А если нечто подобное возникает, то стараются сор из избы не выносить. Как это, к примеру, случилось на прошлогоднем саммите в Санкт-Петербурге. Отдуваться за всех вышел к журналистам президент Украины Леонид Кучма. Ему по должности положено -- он уже второй год председатель Совета глав государств СНГ. Эту почетную синекуру уступил ему Владимир Путин.

Именно эта акция может служить одним из символов эсэнгэшной путинской четырехлетки. Жертва формой в стремлении удержать содержимое -- сохранить Украину в качестве ведущей опоры СНГ, а главное, предотвратить, казалось бы, неизбежное выскальзывание Украины из сферы российского влияния. Киевский, как теперь принято говорить, "трек" стал ведущим в «ближнезарубежной» политике Кремля за последние годы. Показательно, что последним заграничным визитом Путина перед президентскими выборами стала его поездка в «мать городов русских» в конце января.

Собственно, идея создания Единого экономического пространства (ЕЭП) в составе России, Украины, Казахстана и Белоруссии была не чем иным, как попыткой подтянуть Киев к себе, пообещав ему в обмен создание зоны свободной торговли. Не случайно же только об этом говорил сам г-н Кучма, объясняя причины вхождения Украины в ЕЭП.

И ни на какие дальнейшие шаги, предусмотренные концепцией ЕЭП, типа создания наднациональных органов даже вконец обласканный Москвой г-н Кучма ни за что не пойдет. Хотя бы потому, что никто в точности не может предсказать его дальнейшую политическую судьбу. А желание взять под контроль эту судьбу было в последние годы еще одной задачей Кремля. Свидетельством тому молчаливая поддержка Москвой конституционной реформы, задуманной Кучмой с целью сохранить власть и не допустить прихода к ней прозападно настроенного Виктора Ющенко.

Однако начавшийся на днях в США процесс по делу украинского экс-премьера Павла Лазаренко грозит г-ну Кучме непредсказуемыми последствиями. Игрой с малопредсказуемым финалом выглядит и проект с широко разрекламированным созданием российско-украинского газового альянса. Уже второй год эксперты без видимого результата «прорабатывают технические вопросы», и в результате задача может быть решена столь же «удачно» для Москвы, как это вышло с лоббируемым ею "реверсом" украинского нефтепровода Одесса--Броды. В конце концов российским интересам было отказано сразу же после окончания экстренного «энергетического диалога» между Киевом и Вашингтоном. И это еще при г-не Кучме -- действующем президенте...

Впрочем, наверное, рано здесь подводить итоги. Так же, как и на белорусском «треке». Здесь, на излете путинской четырехлетки, мы подошли к довольно опасной черте. Некоторым оправданием нынешней российской власти может служить то, что она оказалась заложницей политики заигрывания с белорусским батькой, которая была начата еще при Ельцине.

И вот «газовая война». Да, терпение Москвы лопнуло -- нельзя до бесконечности ее водить за нос сумасшедшими претензиями и шантажировать своей стратегической незаменимостью... Но в результате жестких ответных мер Кремля Александр Лукашенко получил поистине царский подарок: вокруг него консолидировались не только антироссийские элиты, но и те более чем лояльные к России белорусы, которые посчитали себя преданными ею. Батьке даже не потребовалось для этого никаких административных ресурсов, всего только прибегнуть к обычной демагогии -- хорошо, мол, отберем деньги у «чернобыльцев», пенсионеров, инвалидов и заплатим россиянам за газ. Такой успех раньше г-ну Лукашенко и не снился.

С другой стороны, трудно сказать, какая же политика по отношению к Минску могла бы в нынешних обстоятельствах оказаться адекватной и, более того, успешной. Но иногда кажется, что для Москвы ее «газовое достояние» -- это больше, чем политика, больше, чем национальные интересы России.

Подтверждение тому -- отношения с Туркменией. Положение, в которое Москва загнала себя в отношениях с Ашхабадом, называется унижением. Стратегическое соглашение, заключенное Путиным и Ниязовым в прошлом году, согласно которому Россия законтрактовала практически весь газ, добываемый Туркменией в ближайшие 25 лет, похоже на ловушку. Из всех лидеров СНГ только Ниязов может соперничать с Лукашенко в «предсказуемости» политики и готовности выполнять свои обязательства.

В результате Кремль лишился возможности политического маневра на туркменском "треке" и вынужден играть по ниязовским правилам. И делать вид, что никакого размена -- газовый контракт на отмену соглашения о двойном российско-туркменском гражданстве -- не было и права десятков тысяч российских соотечественников в Туркмении не были преданы... Вся пошлость подобной политики была продемонстрирована тем спектаклем во славу Туркменбаши, в который превратился недавний визит в Ашхабад петербургской градоначальницы Валентины Матвиенко.

После 11 сентября 2001 года только самый ленивый из критиков Кремля не упрекал его в утрате российских позиций в Центральной Азии и завоевании региона американцами. Действительно, этот день оказался переломной вехой, и не только в истории Центральной Азии. Но именно здесь Москва в своей политике вынуждена была более чем где бы то ни было оказаться в пассиве.

Противостоять США в их стремлении наказать «Талибан» в Афганистане и использовать в качестве союзников российских партнеров по СНГ в регионе у России возможностей не было. Оставалось смириться с неизбежным и постараться извлечь из этого пользу. Или сделать вид, что такая польза имеет место... К примеру, считать, что руками американцев в Афганистане была проведена вся грязная работа, позволившая устранить военную угрозу на южных рубежах России. В конце концов, военное присутствие США в Центральной Азии не было результатом насилия со стороны Вашингтона, а если и поставить так вопрос, то еще неизвестно, чье желание было больше, жертвы или насильника...

Так или иначе, но Москва после тех событий сумела объединить своих партнеров в более жесткую, чем прежде, военную организацию -- Организацию Договора о коллективной безопасности, создать военную базу в Киргизии. А еще вместе с Китаем учредить силовую структуру в рамках Шанхайской организации сотрудничества. И если в Кремле пришли к выводу, что военное доминирование в Центральной Азии не под силу России и ее интересы лежат там скорее в экономической области, то с этим трудно спорить. Признаки начавшейся экспансии российского капитала в регион можно расценить как первые успехи такой политики.

Что касается Закавказья, то последние события в Грузии и Азербайджане, похоже, независимо от желания Москвы создали принципиально новые перспективы для ее отношений с этими странами. Если вдуматься, то отставка Эдуарда Шеварднадзе и приход к власти в Грузии Михаила Саакашвили воспроизводят ситуацию со сменой политических элит в России, начавшейся четыре года назад. И называющий свою политику прагматичной Владимир Путин обязан увидеть такого же прагматика и в лице нового грузинского президента. Отсюда -- серьезный шанс для взаимопонимания между Москвой и Тбилиси.

Предпосылки иного рода существуют для налаживания отношений Москвы и Баку. Президент Азербайджана Ильхам Алиев, не обладая харизмой своего грузинского коллеги, решил создавать ее, эксплуатируя унижение своей страны, проигравшей карабахскую войну. Преуспеть в этом направлении без помощи Кремля нельзя, что дает последнему возможность при «тонкой настройке» отношений с Баку и Ереваном сыграть значимую роль в Закавказье.

Если, конечно, Москва не повторит ошибок, сделанных ею в разрешении приднестровского конфликта в конце прошлого года. Внезапный отказ президента Молдавии Владимира Воронина принять российский план урегулирования может служить печальным уроком для Кремля. Он состоит в том, что у России в обозримом будущем не будет права на амбиции главного и тем более единственного вершителя судеб постсоветского пространства.