Немецкий военный врач -- тучный, немолодой, штатского вида человек -- отправляется с назначением на Восточный фронт. Он выходит из поезда на каком-то разъезде, садится в машину и долго едет по заснеженным равнинам, и это все еще в пределах человеческого разумения -- машина, шофер, чемодан, дорога. Но когда доктор прибывает на место, выясняется, что линия фронта прорвана, русские наступают, раненых эвакуируют, в госпитале неразбериха. Почему-то доктор не отправляется обратно, а доверчиво и бестолково остается с озверевшими от отчаяния эвакуаторами, офицерами, обеспечивающими прикрытие. Они уже давно существуют на грани безумия, не пытаясь понять происходящее и как-то на него подействовать. Из разрушенного госпиталя доктор уходит пешком, пытаясь найти своих, просто выбраться из ужасного пространства, где нет никаких условных вешек, принятых в обществе и помогающих ориентироваться. Пусто, холодно, страшно. В лесу нет направления, доктор и примкнувший к нему почтальон двигаются наугад, пугаясь встречных, про которых ничего не известно. Убить может любой и по любому поводу. Жизнь не стоит ничего, и доктор, еще вчера живший своей одинокой и несчастливой, но нормальной жизнью, теперь просто бредет по зимнему лесу, без дороги, без еды, без шапки, без понимания, зачем и кому все это нужно.

Что особенно интересно. Во-первых, то, что снявший фильм «Последний поезд» Алексей Герман -- сын знаменитого режиссера Германа и сценаристки Светланы Кармалиты. Поэтому сравнения с прославленными родителями ему не избежать. Пытаясь опередить возможные упреки в подражательстве, юный Герман признается, что эстетика, в которой снимает его отец, ему очень близка: «Есть особая пластика, которая едина для определенного круга режиссеров -- отцу она наиболее удается. Это то, что я люблю и что мне кажется правильным». И действительно -- его фильм снят на черно-белой пленке, все подробности и детали по-документальному реалистичны, действие развивается неторопливо и обстоятельно, камера не боится ужасов физиологизма: агония умирающей на коленях доктора партизанки показана крупным планом. То есть внешние признаки фильмов Германа-старшего налицо. (Кстати, несмотря на то что в ролях заняты российские актеры, говорят в фильме по-немецки: озвучить героев для большей натуральности были специально приглашены «носители языка».)

Преемственность наблюдается и на уровне сценария -- взята история вроде бы простая, но вывернутая затейливым образом. Доктор-то -- немец, то есть «фашист», но при этом тонкий и благородный человек, случайная жертва обстоятельств, и хотя сейчас, спустя столько лет, к событиям далекой войны уже можно отнестись философски, все-таки определенная смелость для такого выбора нужна. Герман-младший имеет объяснение своему решению -- ему, оказывается, хотелось ответить немецким режиссерам: «Они не избавились от комплексов, русские в их фильмах неестественные. Мой фильм -- ответ им». То есть Герман хотел вроде бы показать, что русские режиссеры не боятся быть объективными, и потому его герой -- немецкий доктор, а не русский. Впрочем, я думаю, главная причина того, что доктор стал немцем, объясняется желанием режиссера исследовать «трагедию интеллигенции, эгоцентрической личности во времена, когда человеческая жизнь ничего не стоит». Потому-то герой -- европеец, представитель цивилизации, построенной на принципах индивидуализма, человек, воспитанный на уважении к приватному, частному... Есть в картине и две русские женщины (партизанки? беженки?), и у них тоже есть воспоминания о прежней жизни, в которой они были нормальными людьми, но их женственность обречена как-то изначально, контраст менее ярок. Беспомощность мужчины, военного, и к тому же доктора, должна чувствоваться острее, трагичнее.

Беззащитность человека -- живого, теплого, нежного -- среди грубого, бесчувственного, агрессивного мира действительно очень германовская тема. Старший Герман ощущает ее необыкновенно остро, мне кажется, что подсознательный страх перед насилием, понимаемым очень широко, как любое вмешательство «чужого» в «свое», -- вообще главная движущая сила его творчества.

Младший Герман, как кажется, этот страх понимает, но скорее осознает, чем чувствует. В нем вообще очень сильно рациональное начало, его отношения с миром -- если судить по поведению на пресс-конференциях и фестивалях и прежде всего по самому дебюту -- построены на прочной основе здоровой уверенности в себе и окружающем мире. И история, рассказанная в его фильме, несмотря на стилистику документальной драмы, больше похожа на экзистенциальный экзерсис, в котором все обстоятельства условны.

Есть разница между иррациональным ужасом хрупкого «я» в жестоком мире, всегда чреватом катастрофой, -- очень важное ощущение для безрелигиозного сознания ХХ века -- и заключением о том, что «наши переживания до фени окружающему миру», как сформулировал Герман-младший основную тему своего фильма на одной из пресс-конференций. И эта разница -- раз уж поле сравнений так четко определено -- мешает мне полностью принять «Последний поезд» в гораздо большей мере, чем некоторая рыхлость его структуры. Рыхлость, вызванная скорее всего тем внешним обстоятельством, что задумывалась картина как короткометражная, но в процессе съемок автор увлекся, сценарий переписывался на ходу, и в конце концов материала хватило на большую картину.

Между тем фильм очень многим нравится. Он уже участвовал во многих фестивалях. По словам самого режиссера, в Венеции только один голос решил вопрос в пользу приза за дебют «Возвращению» (в результате «Последний поезд» удостоился специального упоминания Жюри дебютов). На фестивале в Салониках «Последний поезд» получил главный приз за лучший фильм и приз ФИПРЕССИ. Как лучший фильм отмечен на международном фестивале дебютов «Молодость» в Киеве и на фестивале «Сталкер». В Анапе на «Киношоке» -- награжден за лучшую режиссуру.

В будущем младший Герман хотел бы снять фильм либо о преддверии Октябрьской революции, либо о последнем мирном лете в России перед первой мировой войной. Его занимает мысль о том, что глобальные исторические события не сразу меняют жизнь обычных людей.