Тщательно выписанный задник: зеленая даль, на горе -- церквушка. Слева -- колонны усадебного дома, справа -- белая скамейка. Во двор вынесен накрытый белой скатертью стол, на нем самовар и две банки варенья. Хорошо отредактированный Чайковский. Художника Вячеслава Окунева, что сотворил все декорации и костюмы, худруки "Шамбр вест" (их два -- Юрико Кавагучи и Хироаки Имамура; они же исполнители главных ролей) явно позвали для аутентичности: Россия должна быть Россией. Логично было бы тогда позвать и кого-то из наших балетмейстеров -- но танцы ставили сами. Явно веря в то, что знают, как надо.

Жителям восточных островов наш балет должен быть благодарен: самая добрая публика, самый щедрый рынок. Но круглогодичные гастрольные урожаи не вырастают просто так: рядом со зрительской любовью к русскому балету зреет желание этот балет танцевать и даже самим его воспроизводить. С экономической точки зрения это тоже неплохо: значительная часть бюджета наших училищ -- доходы от японских учеников. С точки зрения искусства... ох. Смотришь эти творения с печалью и каким-то неприличным весельем одновременно.

Балет -- искусство консервативное, но живое. Японцы же копируют структуру, то, что они понимают под каноном. (При этом канон воспринят уже в 50--70-х, и на нем печать советских редакций классики). В "русском" балете крестьяне должны таскать снопы и танцевать крестьянский танец -- в "Татьяне" таскают, танцуют (при этом в танец поселянок вмешиваются подружки Татьяны; их кавалерами оказываются мужики). В парадной сцене желателен характерный дивертисмент -- тут развернутого дивертисмента нет, зато на балу у Лариных холопы отплясывают нечто в русском духе (одна из девушек вытаскивает в круг зазевавшегося фрачника). Должны быть парадные процессии -- здесь просто какая-то пародия на них в сцене именин, когда все гости выходят по очереди из одного угла и торжественно вручают коробки-подарки; затем подаренное платье вытаскивается из коробки и шествует по рукам. В балете, конечно же, должна быть сцена сна, и пока героиня дремлет, уронив голову на стол, шесть девиц в прозрачных тряпицах, сплетаясь, напоминают ансамбли "Легенды о любви". Дуэты же все похожи друг на друга: аккуратные обводки, внимательные поддержки. Никаких технических рекордов -- требовать сложной техники было бы жестоко, балерине-худруку за пятьдесят, ее партнеру подкатывает к полтиннику. Сохраняется некое изящество поз, но стоит начать двигаться... У дамы уже нет прыжка; кавалер же плюхается на землю как мешок муки.

Весь балет -- такая странная церемонность, тщательность, с просадками в самых видных местах. "Он дамам к ручке не подходит", -- судачили про Онегина. Клевета: чмокает всех, как служебную обязанность исполняет. Слуги кланяются, сгибаясь под прямым углом; при этом сначала выходят к барыне с винными бутылками в руках, а потом их прячут у задника. При этом и Окунев, на которого были все надежды японцев, надежд этих не оправдал: в комнате Татьяны он повесил икону два метра на три, а бал в Петербурге провел в той же комнате, где затем Татьяну навещает Онегин (огромные окна ее выходят на Адмиралтейство).

Занятно при этом, что совсем не воспринят "григоровичский" канон -- самые драматические моменты противостояния, дуэль только обозначены, в танце никак не выражены. Ну натурально -- вышли Онегин с Ленским, пока секунданты смотрели пистолеты -- потянулись друг к другу руками, тут между ними эти пистолеты просунули -- взяли -- выстрел -- и труп на сцене. Никаких тебе монологов-диалогов. Зато очень стараются играть, очень, но вот только главный жест-- это вцепиться себе в волосы. Ух, как Ленский дербанил свою шевелюру на балу, наблюдая за Онегиным и Ольгой! А Онегин -- в Петербурге, глядя на Татьяну и Гремина! Казалось, клок сейчас вырвет.

"Шамбр вест" -- по-французски "западная комната". Репетиционная база у театра -- в западном районе Токио, но в названии, конечно, есть и более глубокий смысл. Японских балетных людей интересует то, что приходит с Запада. Запад в данном случае мы. Что мы делали много лет -- то в этом странном зеркале и отражается. Остается только неполиткорректно вспомнить про "бремя белого человека".