-- Вопрос о статусе возглавляемого вами учреждения по-прежнему очень активно дебатируется. И хотя в президентском послании эта тема впрямую не поднималась, ясно, что она получит продолжение. Хотя временами складывается впечатление, что ситуация просто зашла в тупик.

-- Я по-прежнему считаю, что Банку России необходим статус независимой организации. Тут можно много историй рассказывать, включая еще советский период. Но уже после войны, в 50-годы, стало понятно, что Госбанк СССР должен быть самостоятельным учреждением, и тогда его вывели из-под Минфина. Так что я никак не пойму: если даже при коммунистическом правлении удалось убедить руководство партии и правительства, что так нужно, то зачем сейчас делать разворот? Давайте, мол, двинемся в другую сторону, сделаем Центробанк учреждением, которое будет подвластно по существу правительству, и его золотовалютные резервы -- тоже. Хотя мы ведь не сидим на них, как Кощей. Когда нужно было в 1998 году дать взаймы правительству -- приняли закон о бюджете, там это было прописано, мы через Внешэкономбанк дали правительству кредит в валюте. Они, кстати, нам до сих пор должны 6,5 млрд долл. -- так что наши резервы должны быть уже не 30, а 36,5 млрд. И даже еще побольше, но для этого нужно расчистить, например, бывшие совзагранбанки. Ну и наконец, хорошо ли просчитали: что будет, если при разнообразных неурегулированных требованиях, которые предъявляют заграничные кредиторы, эти резервы объявят государственными.

-- Говорят, что у Центробанка есть и иные резервы -- резервы экономии.

-- Да, мы слышим: у вас большие расходы, большое капитальное строительство. Во-первых, оно не такое громадное. Во-вторых, попробовали бы мы отказаться от некоторых затрат. Из 79 наших теруправлений где-то треть в зданиях -- исторических памятниках архитектуры. И нам приходится поддерживать их в определенном виде, иначе нас просто заставят. Или мы развиваем платежную систему с использованием современных средств связи: нужны помещения под расчетно-кассовые центры, хотя со временем их количество, конечно, будет сокращаться. Мы вот и сейчас некоторые свои расчетно-кассовые центры отдаем казначейству, потому что казначейская система исполнения бюджета расширяется, а помещений подходящих нет. Что касается оплаты труда, то у нас, как и в других странах, она намного ближе к уровню госсектора и намного дальше от зарплат в частном секторе. Вообще по зарплате может быть такое же решение, как в целом ряде стран: в той или иной форме фиксируется зарплата председателя, а уже из этого строится вся система оплаты труда для Центробанка. Еще одна серьезная статья расходов -- издержки, связанные с наличным денежным обращением. Печатание денег. Причем фабрики Гознака принадлежат Минфину, а машины им покупали мы. Сейчас наступает срок их замены -- и кто-то опять должен платить. Это все, как говорится, весьма высокие капитальные траты.

-- Вопрос о «созвучии»: у вас в ведомстве считают, что Банк России недокапитализирован.

-- Да, мы так считаем. Конечно, можно задаться вопросом, нужен ли вообще капитал Центральному банку. Но поскольку у нас на балансе висит громадный госдолг правительства в рублях, то по международным стандартам считается, что против этого долга должен быть капитал. Тем более если по долгу не платятся нормальные проценты. Минфин предпочитает платить нам 1% и не хочет с этой позиции сдвигаться. Мы говорим: давайте сделаем из них рыночный инструмент, и та ликвидность, которая есть на рынке, хотя бы будет использоваться через коммерческие банки для финансирования этого госдолга. Но зачем им платить нам или рынку нормальный процент, если всегда есть депутаты, которые скажут: нет, пусть за все платит Центробанк -- он же эмиссионный, он все потянет, все может. Может, но зачем же, если это неправильно, неправильно экономически, так нигде не делается. Точно так же Сергей Юрьевич Глазьев бросает красивый лозунг: ЦБ через коммерческие банки должен помогать восстановлению потенциала промышленности. Но, во-первых, у правительства должна быть на этот счет какая-то политика -- какому именно сектору промышленности помогать. Может, Центральный банк и в состоянии это делать, особенно когда на нем и на стране не висит ярмо внешних долгов. Во-вторых, есть нормальный способ сделать так, чтобы тот, кто имеет деньги, шел туда, где нужны инвестиции для модернизации. А сделать это надо опять же через выпуск среднесрочных ценных бумаг с нормальным процентом.

-- Ну а что вы можете ответить на упреки в непрозрачности?

-- Насчет прозрачности я могу сказать вам следующее: мы с помощью наших аудиторов сделали баланс ЦБ по международным стандартам бухучета за 1999 год. Теперь мы делаем по таким же стандартам и баланс за 2000 год. И эти балансы весьма-весьма прозрачны (кстати, МВФ, особенно после 1998 года, когда в июле было предоставлено 4,8 млрд долл., тоже очень внимательно все отслеживал). И в принципе, когда это будет сделано, я бы поспорил с теми, кто говорит, что мы непрозрачны и что они чего-то не знают. Тот же Минфин, он по существу знает все. Он знает, сколько он на нас повесил: и долга, и ненужного стране серебра -- его мы покупали у Минфина в свое время, чтобы оплатить его вложения в металл, который накапливался постоянно при разного рода производстве как попутный продукт.

-- И что же, по вашему мнению, будет происходить теперь со статусом ЦБ? Есть соответствующий законопроект, есть специальная рабочая группа.

-- Пока там сколько людей, столько и мнений. Авторы этого законопроекта даже подумывают, что его лучше отозвать, от изначального варианта там ничего не осталось. Внесено столько поправок, что уже и главы думских комитетов Жуков и Шохин говорят, что в нынешнем виде его трудно принять, одни статьи противоречат другим. Правительство пока еще не дало свое заключение, а правовое управление администрации внесло свою лепту, они прописали свое видение. Хотя в ходе бесед, которые имели место, пришли к выводу, что юристы еще подумают и посмотрят. Потому что со всеми этими изменениями, которые сделаны, мы можем нарваться на ситуацию, когда закон просто будет противоречить Конституции. Я думаю, что мы все-таки вырулим на нормальную дорогу, может быть, действительно даже через возврат его в первое чтение.

-- Может ли за это время произойти какая-то эволюция в позиции ЦБ?

-- Мы не такие уж консерваторы. Но по одному принципиальному вопросу -- о статусе Центробанка как независимой организации, а не как госучреждения -- никакой эволюции от нас ждать не стоит. Такой статус просто неизбежен для рыночной экономики.

-- Какая роль может быть отведена такому органу, как национальный банковский совет?

-- Он может существовать, но главный вопрос: его решения рекомендательные или обязательные? Кто решает? Основную ответственность за принятие решений несет во всех странах правление или совет директоров.

-- В президентском послании декларирована весьма либеральная стратегия на валютном рынке, хотя не указаны сроки.

-- Я думаю, что это сделано правильно. Этот вопрос был поднят еще на встрече представителей промышленности с президентом. И они говорили, что правила валютного регулирования и контроля у нас бюрократизированы, например, когда нужно купить долю в каком-нибудь зарубежном предприятии. Тут можно говорить о сокращении сроков, дебюрократизация, естественно, нужна. Хотя в целом у нас нет валютных ограничений для текущих операций. Для капитальных операций требуется разрешение Центрального банка, мы иногда, может быть, не способны быстро этот вопрос решить. Хотя это и вопрос боязни, опасений, которые испытывают люди, дающие разрешение.

-- Боязни чего или кого?

-- Простой пример. Когда в Москве строился Бакулевский институт, они за рубежом покупали уникальное оборудование для хирургического корпуса и попросили нас: разрешите задержать ввоз этого оборудования, -- потому что из-за неготовности помещений здесь негде было хранить оборудование, и его могли разворовать, хотя после оплаты они должны ввезти товар через шесть месяцев. И мы такое разрешение дали. А позднее у нас спросили: а кто вам дал такое право -- разрешать, это, знаете ли, подсудное дело. И у нас все, кто сидит в этом отделе, теперь как на иголках -- ну я им говорю: несите мне, я подпишу.

-- А что вы скажете относительно разрешения физическим лицам открывать счета за границей?

-- Честно скажу, что, по моему мнению, даже здесь, в России, мы разрешили иметь счета в иностранной валюте преждевременно. В той же Австрии всего лишь десять лет назад разрешили иметь счет не только в шиллингах, но и в другой валюте. Но, как говорится, поезд уже ушел. Что же касается счетов за рубежом, то у нас обращений за разрешением было за эти годы 14 штук, и всем мы разрешили. Например, у кого-то живет там жена или учится сын, нужно иметь счет -- пожалуйста. Но если тебя там нет, зачем там счет? Хочешь в валюте -- пойди здесь в банк, в Банк Австрии, в «Чейз» -- открой тут счет. Другое дело, они могут спросить: парень, ты кто такой, ты наркотиками не торгуешь? Но это везде могут спросить. Почему просят разрешать открывать счета за границей? Потому что на самом деле они там уже пооткрывали, а им говорят: принеси бумажку, что ничего не нарушил, а к кому им теперь идти? То есть они хотят как-то легализоваться. Но более глобальная проблема связана с серьезным промышленным и финансовым капиталом. Хотя его отток объясняется не тем, что здесь некуда вкладывать, а там -- есть. Кроме покупки каких-то акций, там серьезно не зарабатывают. И большинство бизнесменов у нас говорят: мы с удовольствием будем вкладывать деньги здесь, в России, потому что знаем, как здесь работать, а там деньги просто лежат -- вы нам только амнистию сделайте, и все. А мы сидим и думаем: как это мы будем кого-то «амнистировать». Хотя можно сказать: ладно, с такого-то момента объявляем, что наши бизнесмены спокойно вкладывают сюда и мы их мучить не будем, что пропало -- то пропало.

-- Недавно вы озвучили свою оценку оптимальных размеров золотовалютных резервов ЦБ...

-- Знаете, есть такие нормы: резервы, необходимые для покрытия трехмесячного импорта, плюс суммы для покрытия внешнего долга -- в зависимости от его размеров. И эта сумма при нашем нынешнем долге составляет где-то 42--45 млрд долл. Это я называю как ориентир. Нам, например, МВФ предлагал записать в совместное заявление правительства и ЦБ рост резервов за 2001 год 9 млрд долл. Оно бы и неплохо, конечно, но вопрос, насколько это реально, поскольку никто не может гарантировать, как будут вести себя цены на энергоносители.

-- Вы не отказываетесь и от своих прогнозов относительно курса рубля в этом году -- 30 рублей за доллар?

-- Вообще-то мы стараемся избегать предсказаний. Но, во-первых, эта цифра заложена как расчетная в бюджете на этот год. Во-вторых, мы достаточно оптимистично смотрим и на второй, и на третий кварталы. Хотя спекулятивные атаки на рубль, которые предпринимаются временами под фальшивые импортные контракты якобы для клиента, а потом клиент говорит, что контракт не исполнился, были и будут. Банки имеют валютную позицию, которую мы им ограничиваем, когда они покупают валюту для себя, -- она оценивается где-то в 600--800 млн долл. в зависимости от ситуации. А вот то, что они покупают для клиентов, или то, что клиент у них имеет, оставшиеся (непроданные) 25% валютной выручки, или счета, которые необходимы для погашения валютного кредита или для закупки импортного оборудования, причем частично эти счета нужно держать за границей (и мы такие разрешения, естественно, даем), -- таких средств у предприятий на счетах в валюте где-то от 7 до 10 млрд долл. Ну чего им еще? Если текущие операции разрешены и ты можешь что угодно купить -- приди и купи валюту на рынке.

-- В эти дни много говорят о дополнительной эмиссии акций Сбербанка и не меньше о том, какой в итоге окажется в его капитале доля ЦБ.

-- В комментариях тут были разночтения, связанные с тем, что у Сбербанка есть не только голосующие, но и привилегированные акции. Цифры, которые «висели» в этой связи на разных сайтах, имели сугубо технический характер. Так вот, мы вовсе не собираемся терять свой контроль в Сбербанке. Плюс к этому мы решили немножко увеличить свою долю -- до 63%. В тот числе и потому, что сейчас можно купить его акции по хорошей цене, а потом, когда мы дойдем до необходимости выхода из капитала Сбербанка -- чисто концептуально, тогда мы и прибыль будем иметь, которая потом пойдет в бюджет. Что же касается самой дополнительной эмиссии -- увеличения капитала Сбербанка, то это выполнение решения акционерного собрания Сбербанка от 1998 года. Но тогда увеличение капитала не состоялось, поскольку был кризис и в Сбербанке два месяца очередь стояла за вкладами, как вы помните. Тем не менее капитализация этого банка необходима, он большой, но зачастую не может из-за недостатка капитала выполнить те или иные нормативы, приходиться делать для него исключения, понимая его значимость.

-- Тема Сбербанка всегда соседствует с темой гарантирования вкладов. Сейчас разговор идет о том, чтобы АРКО стало тем учреждением, которое, возможно, будет заниматься гарантированием вкладов граждан в коммерческих банках.

-- Может быть. Я концептуально не против, хотя существуют разные точки зрения. Вообще, когда такой институт гарантирования был особенно нужен, в 90-е годы, его торпедировали банки-олигархи, которым не хотелось брать на себя расходы для такого фонда, они считали, что и так вкладчиков достаточно. Где теперь эти олигархи? Между тем сегодня уже мало кто вспоминает, сколь правильным было решение совета директоров Центрального банка от 1 сентября 1998 года о том, что вкладчики десяти ведущих банков могут свои деньги перевести в Сбербанк. Еще до того, как кого-то начали банкротить. И в целом в Сбербанк было переведено вкладов на 9 млрд руб., а ЦБ просто взял у них на свой баланс ценные бумаги Минфина. А вообще-то на Западе приходят к выводу, что гарантии по вкладам -- это анахронизм, потому что население может свободно вложить в банк, в инвестиционный фонд, в страховки, почему нужно именно в банках гарантировать? Возвращаясь к АРКО -- пусть будет АРКО, все равно какая-то организация должна быть, тем более у АРКО иной работы-то и не будет особо много, его в свое время надо было создавать быстрее и давать ему денег больше.