В режиссеры чаще всего приходят из артистов. Акимов по своей первой профессии был художником -- талантливым книжным графиком, выдающимся мастером театрального плаката, теоретиком декорационного искусства. Он учился в петербургской Новой художественной мастерской (1916--1918), потом во ВХУТЕМАСе (1922), где преподавали М. Добужинский, А. Яковлев, В. Шухаев, потом оформлял спектакли художников "левого" направления. Именно это во многом и обусловило особенности его театральной судьбы.

Перечисляя вещи, послужившие для него школой режиссуры, Акимов упоминает русскую икону, крепостных художников, Боттичелли, Пинтуриккио, Домье, Ван Гога, кинематографистов и классиков европейской литературы. Такой ренессансной всеохватностью могли похвастать далеко не все выдающиеся мастера сцены, но интереснее другое -- ни одного театрального деятеля в этом длинном списке нет. В отличие от Мейерхольда, с которым из всех классиков режиссуры у Акимова было вроде бы больше всего точек соприкосновения, его интересовала не история театральных стилей, а история культурных эпох. Искусство сцены не казалось ему самодостаточным, оно не только подпитывалось другими видами искусства, но в известном смысле складывалось из них. Спектакли были для него в первую очередь движущимися картинками (причем нарисованными в отнюдь не реалистическом ключе), а самые смелые театральные концепции -- результатом литературоведческих штудий.

Даже к первой своей работе в качестве театрального режиссера -- скандально знаменитому "Гамлету", поставленному в 1932 году в Театре им. Вахтангова, -- Акимов подошел во всеоружии ученого. Он с головой погрузился в шекспироведение и написал целое исследование, доказывающее правоту своей концепции, согласно которой рефлексирующий датский принц (его играл толстый и лысый Анатолий Горюнов) подавался как банальный охотник за короной. Художники левого направления необходимости в таком обосновании обычно не испытывали. Они вслед за Мейерхольдом были уверены в праве режиссера творить по театральным законам, им самим над собой поставленным. Акимов мог искренне заблуждаться относительно намерений автора, но сознательно поперек этих намерений не пошел бы. Иными словами, при всей любви к яркой театральной форме театроцентричен он не был. Его сверхвнимательному отношению к литературному первоисточнику в немалой степени способствовала тесная дружба с блестящим переводчиком Михаилом Лозинским, ставшим для режиссера Вергилием в мире западноевропейской драматургии.

Стоит ли говорить, что все эти качества прекрасно сочеталась у Акимова с умением работать с артистами. Труппу Театра Комедии он подбирал, как опытный дизайнер букет. Здесь работали Елена Юнгер, Людмила Сухаревская, Борис Тенин, Эраст Гарин, Сергей Филиппов.

Другой особенностью Акимова было особое отношение к жанру комедии. Можно сказать, что он освоил этот жанр во всех его модификациях. В 1932 году поставил как комедию великую шекспировскую трагедию. С 1933 года, работая главным режиссером Ленинградского мюзик-холла, осваивал комедию музыкальную. В 1935-м фактически создал ленинградский Театр Комедии (именно так, с большой буквы стало писаться это слово при Акимове), в котором поставил самые разные спектакли -- от высокой комедии испанского "золотого века" ("Собака на сене" и "Валенсианская вдова") до фарсово-лирической -- английского Возрождения ("Двенадцатая ночь") и едкой -- эпохи Реставрации ("Школа злословия" Шеридана). А также произведения Шкваркина, Зощенко, Арбузова. В конце 50-х он создаст литературное объединение, ставшее лабораторией современной комедии. (Именно оттуда выйдут самые репертуарные авторы эпохи застоя Б. Рацер и В. Константинов.) А в период между 1949 и 1956 годами, когда «за формализм и западничество» был отстранен от руководства Театром Комедии, уже на сцене Театра им. Ленсовета Акимов создаст свои знаменитые сатиры -- «Дело» Сухово-Кобылина и «Тени» Салтыкова-Щедрина.

Но главным комедиографом всех времен и народов, конечно же, был для Акимова Евгений Шварц. Его возвращение в Театр Комедии в 1956 году ознаменовалась постановкой "Обыкновенного чуда", а "Дракона" он поставил еще в 1944-м (спектакль был запрещен цензурой и возобновлен лишь в 1962-м). После ХХ съезда партии обличение абсурдно-бюрократического уклада советской жизни, угодничества и двойной морали станет для советского театра делом привычным и почти рутинным, но Акимов попытался сделать это задолго до оттепели, "Современника" и "Таганки". Да к тому же не в бытовом, а в заостренно-гротескном ключе. Пьесы Шварца, этого Аристофана и Мольера советских времен, выявили самые сильные стороны его режиссуры -- живописно-стилизаторский дар, умение придумывать яркие сценические характеры, а главное -- спрятанный за вроде бы легким юмором неизбывный сарказм. Однако основное отличие Акимова от страстных и наивных борцов за хорошую советскую власть, именуемых нынче шестидесятниками, заключалось даже не в том, что он начал борьбу раньше их, а в том, что умел бороться с драконом не только вовне, но и внутри себя. То, с какой последовательностью он сохранял верность своим эстетическим принципам в самые страшные годы, заставляет предположить, что в случае с Акимовым капитуляция этого страшного огнедышащего зверя была безоговорочной.