Если кто-то, итожа прожитое в Год козы, и имеет полное право гордиться достигнутым, то это команда кремлевских политтехнологов. Она свой проект защитила на «отлично». Такой мобильности и таких стратегий в сочетании с решительностью и напором еще не демонстрировалось из стен Кремля. Это они настоящие именинники уходящего года, а вовсе не «Единая Россия», она лишь фасад победы, вывеска.

Труд этот был страшно громаден, хотя и незаметен нелюбопытному глазу. К предвыборному году «Единая Россия» умудрилась растерять надутый к предыдущим парламентским выборам рейтинг "Единства". К середине года стал очевиден кризис стратегии «электорального блицкрига», которая должна была решить триединую задачу: искусственно создать кризис КПРФ, одновременно перенаправив электорат в специально созданный клон, и параллельно внедрить в сознание масс идею «доминантной партии» -- новые ум, честь и совесть новой эпохи.

Однако КПРФ оказалась более устойчивой, чем предполагалось. Затеянный поначалу "проект Селезнева" провалился с первой минуты существования, а "медведи" почили на лаврах и вели себя вполне неповоротливо, как, впрочем, и подобает этому почтенному животному. Коммунисты стабильно держали первую строчку рейтингов. Плюс проблема ЮКОСа. Объединение с «Сибнефтью», финансирование оппозиционных партий и политиков, в результате которых возник новый, несанкционированный предвыборный центр с Ходорковским во главе. Вот как непросто сложилась ситуация к середине года, и переломить ее было жизненно необходимо для кремлевской команды. Можно было предположить разные ответные действия, но Кремль предпочел тактику тотального наступления. Причем развернутого по территории всей России, от офисов нефтяных компаний вплоть до самого глубинного избирательного округа. Кремлевские штабисты создавали партии и блоки -- наудачу, кто сумеет прорваться, тот выживет, -- и в то же время тщательно отслеживали ситуацию в мажоритарных округах. Конечно, в средствах особенно церемониться не приходилось, но кто судит победителей?!

Теперь эти люди могут с полным правом сказать себе: «Мы это сделали!» Или просто потереть руки. Нравится всем прочим гражданам их произведение или нет, но мы должны признать главный итог уходящего политического года: Кремль научился оперативно и гибко реагировать на настроения масс. И победил.

Впрочем, это наше мнение. Ниже вы можете прочесть мнение по этому поводу ведущих политологов страны. Мнения расположены в алфавитном порядке.

«Завершение неких социальных процессов»

Главное политическое событие года -- парламентские выборы. По мнению всех экспертов, они должны были носить скорее инерционный характер и зафиксировать те тенденции, которые были выявлены социологами и социальными психологами. Выборы действительно эти тенденции зафиксировали, но они их резко усилили и в итоге дали совершенно иную картину. Социологи предполагали победу «Единой России» над КПРФ, но с сохранением коммунистической субкультуры в размерах, приемлемых для компартии. Социологи были согласны, что СПС и «Яблоко» находятся на грани пятипроцентного барьера, но скорее всего они его перейдут. Большинство социологов были уверены, что может появиться шестая партия, если она успеет раскрутиться. Все так и произошло, но в умноженном виде. В результате субкультура подданных одержала полную победу. Победа Путина в этом свете может быть сногсшибательной. Парламентские выборы резко подорвали субкультуру компартии. Теперь какое бы действие компартия ни предприняла на президентских выборах -- выставила бы Зюганова, нашла бы кого-то из внешних лидеров, -- каждое это действие только усугубит ситуацию, будет подрывать коммунистический электорат. Коммунисты на грани выживания. И третий момент -- некое чувство национальной ущемленности, жажда социальной справедливости, желание отнять и поделить (и особенно -- наказать), которое возникло у электората в последние год-два, было резко усилено «делом Ходорковского». Эта тенденция объясняет два успеха -- «Родины» и Жириновского. Этот год в результате парламентских выборов был показателем и завершением неких социальных процессов. Нам нужно учиться жить с этими процессами.

Игорь БУНИН, генеральный директор Центра политических технологий

«Путин может делать практически все, что хочет»

Главным политическим событием года были выборы в Госдуму и то, как они завершились. А завершились они тем, что Владимир Путин контролирует в Думе конституционное большинство. И соответственно, возрастает ответственность, которая на него теперь ложится как на человека, который обладает максимальной полнотой власти. Со времен Сталина в нашей стране ни у кого такой огромной власти и такой огромной ответственности не было. Путин может делать практически все, что хочет. Может проводить непопулярные либеральные реформы, усиливать авторитаризм, развивать демократию, может все. Но и отвечать он тоже будет за все, что сделает за эти четыре года. В связи с тем, что Путин так силен и популярен, стоит отметить еще один важный итог года: у нас теперь все будет оцениваться с точки зрения того, как это относится к самому президенту. Например, Чечня. Это самое больное для президента место. Четыре года назад он обещал прекратить войну в Чечне. Если формально подходить, то войны там нет, только некая внутренняя войсковая операция, а теперь это вообще дело не армии, а МВД. Но фактически война продолжается, положение сложное. Комментируя это, все отмечают, что Чечня -- это прежде всего плохо для самого Путина.

Все остальные события носили косметический характер. Отношения с Западной Европой, с США колебались -- то улучшение, то ухудшение, -- но в общем остались на прежних позициях. Война с олигархами на политику никак не повлияла. Уход Волошина я бы вообще как политическое событие не рассматривал, это внутриаппаратные вещи. Так же, как и то, что Путин удержался и не отправил правительство Касьянова в отставку, хотя в этом году политологи раза три или четыре обсуждали этот вопрос.

Думаю, что в наступающем году Путин проведет маленькую техническую операцию по выборам себя на второй срок. Политических противников на том уровне, на котором сейчас находится президент, у него нет.

Что касается экономики, то как будто нам кто-то помогает. Нам повезло в прошлую зиму, что она была относительно теплая, и, видимо, эта зима тоже не будет такая холодная, как предсказывали, поэтому мы ее спокойно переживем. Далее, у нас с 1991--1992 годов не было двух подряд урожайных лет в сельском хозяйстве, как сейчас. Наконец, цены на нефть. Все предсказывали: когда американцы завоюют Ирак, цены на нефть резко упадут. Но этого не произошло; наоборот, цены подросли. И рубль укрепился. Еще вопрос, хорошо это или плохо для российской экономики, но это достаточно приятно для самоощущения россиян.

Максим ДИАНОВ, директор Института региональных проблем

«Тенденции по складыванию устойчивой социально-политической структуры общества»

Главным результатом года стало то, что в ходе парламентских выборов произошло формальное закрепление в ходе полного политического лидерства президента Путина. Именно поддержка Путина предопределила победу «Единой России», а занявший четвертое место блок «Родина» тоже шел на выборы с поддержкой Владимира Владимировича. Вторым главным итогом года стало то, что в экономике начали сказываться результаты политических преобразований, таких, как налоговая реформа, судебная реформа. Появилось ощущение того, что бизнес может, несмотря на все крики и вопли, нормально развиваться. Результатом стал инвестиционный бум в России: в этом году главным двигателем экономического роста стали огромные инвестиции, в том числе и иностранные. Третьим результатом стало то, что проявились ранее существовавшие тенденции по складыванию уже более-менее устойчивой социально-политической структуры общества. Стали менее значимы политические идеологемы, стали сказываться интересы людей, а это повлияло и на их политические предпочтения, и на голосование. На голосовании помимо авторитета президента стали сказываться макросоциальные изменения, произошедшие в обществе. Наконец, четвертое: это был год внешнеполитических успехов, когда Россия перешла от невнятицы к прагматичному определению своих приоритетов во внешней политике, в том числе на постсоветском пространстве. Приоритетом стало складывание единого экономического пространства с ближайшими партнерами, четкое определение интересов. Изменилась тональность переговоров с СНГ, ВТО. Главным стало, в частности, не формальное вступление в ВТО, а определение, в какой мере те или иные институциональные решения соответствуют интересам России.

В целом же прошедший год стал годом подведения итогов для президента. Последние четыре года он формировал государственную политическую систему так, как она ему представлялась. И наступающий год -- первый год нового срока Путина -- станет началом практического использования этой системы.

Иосиф ДИСКИН, сопредседатель Совета по национальной стратегии

«У нас в этом году исчез парламент»

Парламентские выборы оказались очень значимы по тому, к чему привели. Во-первых, у нас в этом году исчез парламент. Это некоторая гипербола, но у нас нет теперь парламента как места, где выражаются альтернативные точки зрения, ищутся компромиссы, вырабатывается общественный договор, который выражается в принимаемых потом законах. Совет Федерации как орган парламентаризма исчез у нас довольно давно. Мы на это не обратили внимания, потому что основные события происходили в Госдуме. С Думой случилось то же самое сейчас. Это означает драматическое снижение внутриполитической стабильности, хотя, казалось бы, все поддерживают Владимира Путина. На самом деле стабильность снижается потому, что политическая жизнь уходит из публичной сферы под ковер президентской администрации. И становится нам незаметной. Мы будем видеть только шевеление ковра, слышать крики потерпевших, и время от времени из-под ковра будут выскакивать оторванные головы и законодательные инициативы. Наша политическая жизнь становится куда менее предсказуемой и прогнозируемой. Властная вертикаль отстроена, но она представляет собой пирамиду, опирающуюся на одну точку -- колоссальные властные полномочия сконцентрировались в руках президента. Они и так были немаленькие, но то, что произошло сейчас, сужает ему пространство политического маневра. Президент входит в электоральный цикл, и из последней «прямой линии» можно надергать солидную либерально-демократическую программу действий. Возникает вопрос: как ее осуществлять? По Ньютону, опереться можно только на то, что сопротивляется. То, что получилось в Думе, сопротивляться не будет. Как теперь президенту выкрутиться из результатов пиар-проектов, которые создали абсолютно послушную Думу, но стабильности не добавили? Теперь каждое слово президента весит в тысячу раз больше, чем до выборов.

Но в нормальной стране выборы не должны быть центральным событием жизни. Но у нас так получается.

Александр КОНОВАЛОВ, президент Института стратегических оценок

«Возникают точки приложения деятельности, а самой деятельности нет»

Я думаю, у нас сейчас очень смутная картина по итогам года. Главные политические результаты -- это вопросы, а ответов на них нет. В стране есть президент, который является бесспорным лидером большинства общественных групп, усиливает эти позиции и с этим невероятным уровнем поддержки выходит на президентские выборы. В то же время политический класс страны уходит от политики, не выдвигает ни идей, ни платформ. Это прекрасно видно на примере идеи бойкота президентских выборов либеральными партиями. Они говорят: «Путин настолько силен, что с ним невозможно бороться». Тем самым они капитулируют, но их сдача никому не нужна. У нас не будет интересного футбола, если с поля уйдут все игроки и останется один мячик. Сейчас правые партии предоставляют президенту самому заполнять свой политический мандат. Зато принять участие в этом заполнении мандата готовы ультранационалистические силы и аппаратная реакция, которая перешла в этом году в небольшое осторожное наступление и тоже готова предлагать Путину свою платформу. Складывается парадоксальная ситуация: президент, который верен Конституции, и политический класс, который фактически работает на авторитарный строй и расчищает поле для режима личной власти. Из-за этого Путин сегодня вынужден генерировать концепции и за центристское большинство, и за правый фланг -- ведь он остался единственным представителем правых сил в этой кампании. Это, на мой взгляд, неизбежно будет делать его политику более эклектичной. И вообще, отсутствие политической дискуссии опасно. Но я не вижу в этом определяющей вины президента. В России редко когда были столь благоприятные условия -- конституционные, экономические, мировые -- для либеральной политики. И при этом сохраняется крайнее скудное предложение политических концепций справа. Вот пример. Путин по размерам освобождения из зоны -- первый лидер в стране после Хрущева. Он подписал новую редакцию Уголовного кодекса, по которой, поскольку смягчающие поправки имеют обратную силу, на свободу может выйти из зоны около 200 тыс. человек. В основном это несовершеннолетние, женщины, то есть люди, не имеющие адвокатов и даже не знающие, что надо подавать какое-то прошение. Если им не помочь, они пробудут в зоне еще год, и многие просто не доживут до освобождения. Ни одна партия, в том числе либеральная, не обратила на это внимание, хотя все отметились по поводу Ходорковского. То есть возникают точки приложения деятельности, а самой деятельности нет.

Глеб ПАВЛОВСКИЙ, президент Фонда эффективной политики

«Общая тенденция построения модели жандармско-бюрократического капитализма»

Важны не столько события, сколько общая тенденция построения модели жандармско-бюрократического капитализма, управляемой демократии, приобретающей уже авторитарные формы правления. Поэтому я бы говорил не о событиях, а о двух ярких символах этой тенденции. Первым таким символом для меня была сцена оваций на 13-м съезде РСПП, которая стала полным ремейком кинематографической сцены съезда ВКП(б) в 1934 году. Люди стоя аплодировали человеку, которого они очень побаивались, но не могли прервать эту овацию. Вольский растеряно разводил руками (как в 1934 году Каганович): «Владимир Владимирович, я не могу их остановить!» Эта сцена больше, чем что-либо другое, показала, какой большой путь за этот год проделало наше общество. Вторая сцена совсем недавняя -- вспышка всенародной любви к собаке президента, которая так державно ощенилась в день выборов. Люди специально шли десятки километров, мерзли, чтобы спросить президента на прямой линии о том, как она. Количество разговоров о собаке президента настолько велико, что ее вполне можно включить в список наиболее влиятельных политиков страны где-то между православным банкиром Пугачевым и мебельным генералом ФСБ Заостровцевым. Ничего хорошего в будущем эти символы не предвещают.

Андрей ПИОНТКОВСКИЙ, директор московского Центра стратегических исследований