Нынешняя история с возможным слиянием «Единства» и ОВР, а вместе с ним организации широкой коалиции не новость в истории отечественного парламентаризма.

В первых двух Думах государственной власти было нечего делать -- проправительственные фракции едва насчитывали десятую часть депутатов, и попытки октябристов создать коалицию с правыми кадетами и независимыми депутатами терпели крах. По-другому было в III и IV Думах, где правительство, не имея квалифицированного большинства, пыталось создать блок, в который входили все сторонники и даже умеренные критики режима. При голосовании по главным проблемам к октябристам, имевшим в Ш Думе 154 кресла из 442, присоединялись умеренные националисты (80--90 человек), обеспечивавшие премьеру Столыпину и его преемнику Коковцову принятие нужных законов.

Еще более сложным был расклад сил в IV Думе: октябристы и правые имели равное количество депутатов (около 100), что заставляло правительство и двор идти на разные политические комбинации. Для принятия прогрессивных законопроектов (о всеобщем начальном образовании или социальном страховании рабочих) правительство создавало блок из части умеренных правых, октябристов, новообразовавшейся фракции прогрессистов (в ней состояли выходцы из октябристов и кадетов) и даже кадетов. Когда же надо было провести охранительный или консервативный закон в бой шел союз октябристов, умеренных и крайних правых.

Довольно странным был и союз большевиков с левыми эсерами в первые несколько месяцев после октябрьского переворота: претендовавшая на представительство интересов крестьян партия ладила с марксистами, которые называли крестьянство «историческим навозом».

Впрочем, весьма своеобразным составом отличались и многие белые представительные органы и даже правительства. Особенно в этом преуспели правительства Северной области (от эсеров до откровенных черносотенцев) и Северо-Запада России, где за одним столом сидели умеренные социалисты и реакционно настроенные военные.