«Парсуна» -- это «персона», условное обозначение портретного жанра переходной, от Средневековья к Новому времени, эпохи. Парсуна уже не икона, но еще не портрет. Зеркалом души ее назвать невозможно, скорее это кокон, в который душа заворачивается куколкой, смиренно скрываясь от людского «позора». Пройдет время, кокон расколется, вылетит душа-бабочка. Надежно укрытая в парсуне за семью замками (социальным, иерархическим, политическим, религиозным и т.д.), эта душа нервно задрожит, затрепещет, бликуя оттенками состояний, полутонами и полусмыслами. Тогда, в царствование Екатерины Великой и особенно Павла I, начнется другая история.

На выставке в Историческом музее представлены произведения второй половины XVII века, когда индивида еще принимали неким реестром, описью непременных атрибутов положительного героя: челом чист, осанкой статен, богат и добродетелен. И никаких душевных движений, никакого обаяния, ибо в «Житие протопопа Аввакума», например, обаяние определялось как чародеяние и «бесовское злохитрьство».

В залах музея можно наблюдать великолепный «Титулярник» 1672 года. В нем целый иконостас миниатюр с царями, патриархами, зарубежными представителями церковной знати, умершими и живыми. Это апогей того принципа тождества «я» и «мы», который считает ключевым для переходной эпохи известный ученый, директор дворца-музея «Останкино» Геннадий Вдовин. Вот его слова: «Феномен парсуны сочетает в себе избранность именно этой персоны, ее выделенность из «мы», с одной стороны, и отсутствие специфически личностного, обостренно индивидуального, готовность вновь безропотно стать одним из элементов «мы» -- с другой».

Раритетом выставки является впервые привезенный в Россию портрет Ивана Грозного, выполненный, возможно, сразу после его смерти и оказавшийся в Дании еще в конце XVII века. Сейчас он хранится в Национальном музее Дании в Копенгагене. Из этой же страны происходит серия портретов четырех всадников, двух русских царей (Михаила Федоровича и Алексея Михайловича) и двух легендарных восточных правителей. Портреты принадлежали датской королевской Кунсткамере.

Традиция принимать персону чем-то вроде драгоценной реликвии (любопытно, что многие парсуны, как и древнеегипетские портреты, были надгробными, то есть писались исключительно для ритуальных целей), золотого амулета или диковинного минерала, отправлять ее на вечное хранение в каталог чудес Вселенной -- Кунсткамеру сохранялась до петровского времени. Потому завершается выставка портретами Петра Алексеича и его корешей из ближайшего окружения, участниками «Всепьянейшего сумасброднейшего собора всешутейшего князь-папы». Создание Петром этого сатирического учреждения -- феномен прелюбопытный. В эпоху «парсунности» просто так собраться и дернуть грамм по сто пятьдесят-двести люди не могли. Даже пьянство и алкоголизм требовали себе оправдание в формах ритуала, церемонии, священной репрезентации.

Подготовка масштабной выставки об эпохе «непортретного портрета» позволила объединить усилия многих музеев России (и двух музеев Дании). Куратор Людмила Руднева пригласила участвовать коллег из Архангельска, Вологды, Таганрога, Тобольска. Среди московских музеев -- ГТГ, Музеи Кремля, музей «Кусково», ГМИИ имени А.С. Пушкина. Так что в честь древней российской парсуны сложен полноценный музейный эпос.