Недавно Москву посетил британский режиссер Джеймс Макдональд, открывший европейскому театру модного сегодня драматурга Сару Кейн. Он провел семинар для молодых режиссеров и драматургов, организованный переводчиком Татьяной Осколковой при поддержке Британского совета, труппы ТЕАТР.DOC и фестиваля молодой драматургии «Любимовка». В течение пяти дней Джеймс Макдональд рассказывал, как ставить современную пьесу, демонстрируя самый успешный театральный проект Великобритании последнего десятилетия -- new writing. Суть его сводится к тому, что главное лицо в театре -- драматург, а пьес должно быть много. С Джеймсом МАКДОНАЛЬДОМ беседует Кристина МАТВИЕНКО.

-- Почему «новая драма» так популярна в Великобритании?

-- У нас давно существует культура постановки новых драматургов, хотя это не спасает от плохих пьес и плохих спектаклей. В 60-е годы европейский театр повернул в сторону режиссуры, а мы, англичане, -- к драматургу. Наши режиссеры оказались готовы признать, что именно драматург -- главный в театре.

Лично мне ближе роль интерпретатора и артиста, а не диктатора. Но понадобилось время, чтобы я понял: театр существует три тысячи лет, а режиссура -- всего сто.

-- Вы считаете, что режиссерский театр умер?

-- Его расцвет в Европе пришелся на 70-е годы -- тогда режиссеры были гениальными и всесильными. А теперь режиссерский театр очень слаб: режиссеры по-прежнему имеют всю власть, но при этом они серьезно постарели.

-- Изменился ли ваш подход к режиссуре после постановок Сары Кейн и других современных авторов?

-- Абсолютно. Режиссеры получают вызов от современных авторов. Я начал с пьесы Сары Кейн «Взорваны»: здесь сцене предлагалось нечто совершенно аномальное. Чувствовалось подлинное бесстрашие -- автор говорил о вещах, которые в то время всеми замалчивались. И при всей мрачности фактуры -- столько сочувствия и столько юмора! Это мне очень близко, это дает возможность покинуть «темный» мир.

-- Есть ли в театре табу? То, о чем нельзя писать?

-- Про это хорошо сказала Сара Кейн: «Если вы про что-то не можете писать, значит, вы отрицаете возможность существования этого». Писать можно про все. Вещи, про которые мы боимся говорить, могут сказать про нас самих больше всего.

-- Есть ли в пьесах Кейн граница между искусством и болезнью?

-- Трудно провести границу между искусством и болезнью, пьеса «Психоз» как раз предполагает дискуссию на эту тему. Многие произведения искусства созданы художниками в состоянии депрессии. Искусство стало интересным, когда оно начало говорить о человеческой индивидуальности, люди с крайним выражением индивидуальности обычно и есть самые интересные художники. Мы вынуждены просить их посетить те «темные» места, куда нам следовало бы ходить самим. Поэтому мы несем ответственность за этих художников.

-- Можно ли назвать Кейн культовым драматургом?

-- В Англии пьесы Кейн менее популярны, чем за границей. Спектакли по ее пьесам были рассчитаны на короткий прокат, и конечно, ходят на них молодые люди, у которых нет проблем с такого рода искусством. Старшее поколение с трудом воспринимает спектакли по Кейн еще и потому, что заранее знает, какой должна быть хорошая пьеса. Думаю, что Кейн стала культовым автором после и из-за своей смерти.

-- Вы уверены, что new writing -- самое перспективное направление в современном театре?

-- Для меня это очевидно. Смена эпох в развитии театра всегда была спровоцирована постановками современных пьес. Они заставляют театр жить, а публику -- идти в театр. Театр должен рассказывать людям новые истории об этом мире, о мире, в котором мы живем. Я отказываюсь верить в то, что пьесы Чехова адресованы миру, в котором мы живем сейчас. Конечно, в них есть универсальная правда. Но хорошие пьесы, написанные сейчас, могут рассказать о нашем времени гораздо больше.

-- Но ведь режиссер может сказать что-то новое, поставив классический текст?

-- Конечно, может. Но если мы будем только этим заниматься, театр превратится в музей. По-моему, это скучно.

-- Что вы ставите сейчас?

-- Я как раз ставлю оперу -- «Евгений Онегин» Чайковского. Вы спросите, почему? Режиссеру иногда очень полезно поставить что-то старое, обращение к классическим текстам развивает воображение и формотворчество. И потом мне вчетверо больше платят за это.

-- В Лондоне есть противники new writing?

-- Ибсен и Стриндберг тоже вызывали неприятие критики -- тогда тоже рождался новый язык, новый предмет разговора, новые формы. Это нормально.

-- Говорят, что среди новых авторов нет Ибсенов и Стриндбергов -- они попросту плохо пишут.

-- В Лондоне другая ситуация. Критики готовы пойти и посмотреть новую пьесу, даже если она им не нравится. Иначе придется все время смотреть одно и то же: так можно сойти с ума. И критики хотят узнать что-то новое о мире. Слишком просто сказать, что современные пьесы недостаточно хороши. Если вы не будете поощрять людей к сочинению, вы не получите хороших пьес. От нас тут много зависит.

-- Что вы видели в Москве?

-- «Трансфер» Максима Курочкина, «К.И. из «Преступления» Камы Гинкаса, «Правда -- хорошо, а счастье лучше» в Малом театре. По-своему все три спектакля замечательны. Но мне ближе Курочкин: это современный автор, и мне очень понравился дух пьесы.