Гастроль -- как вызов. Гастроль -- как бросок в атаку. Гастроль -- как крик: мы живы, черт возьми! Их действительно чуть не похоронили вместе с основателем труппы, ее бессменным лидером, так случайно и нелепо погибшим год назад, -- казалось, что будущего у этого стопроцентно авторского театра не будет. Сейчас они привезли в Москву, в Театральный центр на Страстном, давние сочинения Панфилова (несколько миниатюр, "Ромео и Джульетта", "БлокАда", "Река") и первую постановку нынешнего худрука труппы Сергея Райника "Черный квадрат". Начали с "Ромео и Джульетты" -- швырнули в и без того яростный текст все, что чувствовали и думали.

В этом спектакле среди людей бродит смерть, сводит-разводит героев, невозмутимо подглядывает. Не надо смотреть в программку, там написано "Королева Маб", но высоченная, гибкая, властная дама в бордовом платье с приколотой к плечу венецианской маской (Ксения Копылова) -- явная смертушка, только она. "Ромео и Джульетта" начинается с танцев мертвецов (пять пар в черном), почти ими же и заканчивается. Сцена в склепе решена как поочередное свидание несчастных влюбленных с покойниками -- то рядом с Джульеттой (Мария Тихонова) заново бьются Меркуцио и Тибальт, то Ромео (Александр Бобылев) сталкивается с Тибальтом. Королева Маб всегда рядом, это она приносит отравленное яблоко для Джульетты и засыпает цветными лепестками убитых. После поединка леди Капулетти кидается к одному из засыпанных героев, отбрасывает листья с лица -- отшатывается: не тот -- и бежит к другому.

В этой Вероне все работают на смерть. Кормилица оказывается прислужницей Маб -- передает отравленное яблоко. Драка между Меркуцио и Тибальтом -- целиком на совести Меркуцио. (Отличная роль Алексея Колбина -- его одетый в цыплячье-желтый костюмчик герой лукав, обаятелен и жесток -- куда там простодушному "качку" Тибальту, сыгранному Алексеем Расторгуевым.) И заканчивается все совершенно безнадежно -- никаких примирений семейств, два трупа на сцене, сверху летящий снежок и в фонограмме -- волчий вой.

Значит, сражение с Маб (смертью, судьбой) -- всегда проигранное сражение?

Нетушки. Панфиловский спектакль соткан из вызывающе простых ходов: связь между мужчиной и женщиной обозначается протянутой лентой (так -- нитями судьбы -- связаны пары на балу, и между прочим, Меркуцио и королева Маб). Нити эти путаются в общем танце, переплетаются, кто-то вдруг налетает грудью на "связь" между двумя другими людьми -- и отступает. Нет особых мудрствований и в хореографии -- что может быть привычнее солиста, прыгающего через препятствие как в окно (Нижинский вспомнится всем, даже вовсе не балетоманам). Когда после встречи Ромео и Джульетты они скрываются за ширмой и вместо них выходит другая пара, ведущая более нежный, прямо-таки дрожащий в воздухе дуэт, новинкой такой ход не назовешь, не так ли? Но дело в том, что именно этой простоты Панфилов никогда не стеснялся. Он знал, что впереди -- холод и волчий вой. И был уверен: противостоять ему могут только вечные, простые вещи -- ясные театральные ходы, тонкие душевные связи, виртуозность солистов, перемены, совершаемые в людях любовью; труппа, всегда -- и нынче в Москве особенно -- работающая как в последний раз. И кажется, тем обеспечил театру возможность долгой жизни.