Вампиры и оборотни мирового кинематографа существовали по евклидовым законам, пересекаясь разве что в сборных киносолянках сороковых годов, когда в одном фильме могли встретиться едва ли не все существовавшие на тот момент голливудские чудовища. Но чаще всего некто, вооруженный распятием, осиновым колом и связкой чеснока был беспомощен на проселочной дороге, залитой светом полной луны, а обладатель полной обоймы серебряных пуль вряд ли бы вышел прежним из замка графа Дракулы. Однако пару лет назад Лен Вайзман, известный как человек, работавший художником на фильмах Роланда Эммериха «Звездные врата» и «День независимости», а кроме того снимавший музыкальные клипы в диапазоне от Megadeth до Руфуса Вэйнрайта, решил наконец впрячь двух архетипических чудовищ в одну телегу. В его дебютном «Другом мире» практически не осталось места для обыкновенных людей -- он состоит из вурдалаков и волколаков (почувствуйте разницу), в противоборство которых (длящееся уже без малого тысячу лет) добавлено лобовой социальности. Вампиры у Вайзмана -- потусторонние аристократы, лига выдающихся джентльменов, не отражающихся в зеркалах, эстеты и декаденствующие модники -- в то время как оборотни оккупировали изнанку улиц на правах агрессивного и невоспитанного отребья, белой швали с клыками и повышенной мохнатостью туловищ. Не последнее место в вампирской иерархии занимает бессмертная красавица Селена (Кейт Бэйкинсейл), которая по мере сил старается избавить среду обитания от конкурирующей нечисти. А сил и времени у нее немерено. Но именно Селену угораздило попасть в центр тайных переговоров между повелителем вампиров и главарем оборотней, и именно она в конце концов влюбилась в вервольфа Майкла (Скотт Спидман), который может перейти на любую из потусторонних сторон и изменить существующий баланс сил.

Создателей фильма пытались привлечь к ответственности за плагиат: якобы многие идеи и сюжетные ходы «Другого мира» позаимствованы из серии настольных игр «Мир тьмы». Точно так же могли бы поступить и ревнители авторских прав Уильяма Шекспира, так как «Ромео и Джульетту» не в силах замаскировать не проклепанная черная кожа, ни утробный вой на луну: роза пахнет розой, и готический Будапешт становится все больше похожим на Верону, где в свое время в похожей ситуации оказались «две равно уважаемых семьи». И уж тем более четко видится коллективная петиция, подписанная половиной Голливуда и требующая призвать Вайзмана к ответу за использование чужих идей в корыстных целях. «Другой мир» выглядит средним арифметическим, извлеченным из невероятного количества боевиков, отмеченных печатью адаптированной к массовому взгляду готики. Все, без чего «Ворон» -- не «Ворон», «Блейд» -- не «Блейд», а «Матрица» -- ну почти что не «Матрица», собрано здесь. Длинные плащи, солнцезащитные очки, неснимаемые при любом освещении, любовь к использованию двух пистолетов одновременно и любовь к раритетному холодному оружию -- полным-полна коробочка. Плюс, разумеется, замешенный на примодненном металле и техноготике саундтрек, который шипит и пенится, как таблетка аспирина, растворенная в плавильной печи.

Все общие места Вайзман вычленил и собрал у себя в фильме. Но ругать его за отсутствие оригинальности не поднимается рука. Потому что цели его все-таки не совсем корыстны. В том, как любовно он миксует навязшие в клыках образы и ситуации, ощущается азарт, искренняя любовь к жанру, неподдельное вдохновение. И обида -- глубоко спрятанная, но очевидная обида на то, что более активные его коллеги уже использовали все, что он сам приберегал для своего проекта. «Другой мир» искренен и даже по-своему наивен -- настолько, что кажется, что не Вайзман, а как раз его предшественники являются плагиаторами и жуликами. Значит, так тому и быть. Они были вторыми, а Вайзман -- первым. Только против часовой стрелки.

А вампиры победят или оборотни, в конце концов, не так уж и важно. Куда важнее, чтобы плащи у них были достаточно длинные. Чтобы костюмчик сидел.