Мятежные сотрудники телеканала НТВ, без сомнения, с успехом превратили скандал в частной компании в вопрос революционной политики. Это и есть работа профессиональных агитаторов, для простоты называемых в России журналистами. Экономическая сторона вопроса -- так называемое "враждебное поглощение" одной компании другой -- просто не воспринимается публикой всерьез, хотя и является пусть не единственным, но существенным аспектом, без которого скандал в нынешнем виде был бы невозможен. Между тем, как рассказал в интервью газете "Время новостей" профессор Андерс Ослунд (один из наиболее именитых советников правительства Егора Гайдара), "враждебные поглощения" и сопровождающие их скандалы с протестами трудовых коллективов являются рутинной практикой, особенно в странах с переходной экономикой. Г-н Ослунд упомянул вполне динамично развивающуюся Польшу, в которой эти скандалы затрагивали пусть не такую тонкую материю, как телеэфир, но очень важные с бытовой точки зрения страховое дело и пенсионные фонды. НТВ и Владимир Гусинский периодически напоминают о "чешском сценарии", когда сотрудники государственного телеканала актами гражданского неповиновения принудили власти отменить назначение политически ангажированного чиновника. Однако НТВ -- частная компания. Поэтому уместнее другой пример: австралийский медиамагнат Руперт Мердок "враждебно поглотил" лондонскую газету Times -- один из эталонов англосаксонской журналистики и одно из самых убыточных печатных изданий одновременно. Как говорит г-н Ослунд, "это была трагедия для журналистов", а в итоге "качество Times радикально ухудшилось". Однако деньги медиахолдинг Мердока, включив газету в свой состав, не теряет, а, напротив, зарабатывает.

"Враждебные поглощения" случаются в мире сплошь и рядом. Перманентный передел собственности в России тоже сопровождается ими.

Параллельные советы директоров, появлению которых на предприятиях в середине 90-х бизнес-сообщество преимущественно удивлялось, потом умилялось, а теперь увлеченно применяет, -- это не фокус. Это грамотное применение закона об АО, который разрешает владельцу пакета как минимум в 15%, получив от действующего совета директоров официальный отказ в проведении инициированного этим «маленьким» акционером внеочередного собрания, назначить свое собрание, где для кворума хватит 30% голосующих акций.

С экономической точки зрения лучшее препятствие для враждебного поглощения -- это резкое понижение стоимости поглощаемых активов. Ведь поглощение имеет смысл лишь в том случае, если совокупные затраты на него ниже потенциальных прибылей. Провальное понижение рентабельности предприятия во время враждебного поглощения приводит к отрицательному балансу, и у проглотившего кусок встает в горле.

Выступления трудового коллектива -- как на Выборжском ЦБК, например, или на НТВ -- приводят к параличу производства и резкому падению доходности (от продажи досок или рекламного времени). Но если речь идет о сведении политических счетов, это противоядие не лечит.

И еще одно. В сегодняшних российских условиях самое, пожалуй, важное. Два действующих совета директоров, три собрания акционеров -- да хоть 365 в году (число законом не ограничено), несколько печатей -- это вопросы права и законности. Но к многочисленным российским предприятиям в полной мере применяется другой -- административный ресурс: и более всего действующему предпринимателю важно, сколько стоят конкретные чиновники и судьи и по какому номеру телефона вызывается ОМОН.

Лишь несколько примеров: в октябре 2000 года судебные приставы использовали милицию, чтобы отобрать у разгорячившихся рабочих Выборжский целлюлозно-бумажный комбинат и передать его определенным судом владельцам. КПРФ тогда предсказала волну революционных выступлений по всей стране. Профсоюзы -- массовое стачечное движение. Ничего такого не произошло.

Совсем недавно губернатор Свердловской области Эдуард Россель обещал укоротить злостных собственников, покушающихся на права управляющих уральскими заводами. До того социальный демагог Бурков и авторитетный человек Федулев просто подрались за директорство на "Уралхиммаше" -- и даже это не вызвало революции.

Двойные советы директоров, параллельные собрания акционеров, при малейшей возможности выкидывание политических лозунгов (не обязательно социалистических -- когда экс-шефа "Транснефти" Дмитрия Савельева не пускали в кабинет, он прозрачно намекал, что это консервативные олигархи своими происками снимают свободолюбивого либерала) -- обычная практика в России. Ее скандальность кратно превосходит не только западные, но и восточноевропейские стандарты, но, как известно, у нас в одном Алтайском крае семь Франций и Тибет.

Отличие истории с НТВ, как заметил г-н Ослунд, для Запада и романтиков в России состоит в том, что "есть ощущение: "Газпром" выступает инструментом в руках власти. И НТВ могут национализировать, а это плохо". Само собой разумеется, что любой в этой стране, по праву сильного отбирающий у другого кусок пирога, и есть власть. Насчет национализации -- что ж, и в этом можно при желании найти смысл. Диагноз на этот счет поставил во вторник Владимир Путин. В тот же день, когда "Газпром-Медиа" передал себе НТВ, президент заявил: "Испытанный способ зарабатывания денег известен в России веками -- на активах государства, будь то госсобственность или бюджетные средства". Но, с другой стороны, зачем национализировать, если вполне частному "Мосту" не раз отдавали бюджетные средства и активы государства. Равно как и другим вполне частным компаниям.

Практика "враждебных поглощений" в мире успешно служит ликвидации неэффективных (пусть и благородных, как прежние хозяева Times) собственников и воцарению более хватких бизнесменов. В России же эту процедуру непрерывно красят то под ущемление прав рабочего класса, то под затыкание рта свободной прессе (которая, кстати, за кредит "Газпрома", ставший поводом для захвата НТВ, откровенно благоволила Борису Ельцину на президентских выборах-96, несмотря ни на какую чеченскую войну). И, в общем, это понятно. Поскольку эффективность здесь, как правило, ни при чем. Свобода слова как инструмент получения кредита у государственного концерна, собственно, и оказывается экономическим существом вопроса.