Уже пострадавшие от сентябрьского землетрясения Алтай и Бурятию продолжает трясти. Почти каждый день из региона поступают сообщения о новых толчках. Более того, ученые прогнозируют, что неспокойная сейсмическая обстановка сохранится на юге Горного Алтая до конца декабря. Причем пока специалисты не могут точно определить природу этих толчков -- то ли это отголоски сильного осеннего землетрясения, то ли предвестники нового, более разрушительного. Резонанс докатился и до других регионов -- на Дальнем Востоке, где сейчас просыпаются камчатские вулканы, активно циркулируют слухи о предстоящем землетрясении силой в 7--8 баллов. Можно ли доверять этим прогнозам, которые порой исходят от людей, имеющих вполне официальные научные звания и должности? И вообще, способна ли современная наука с большой долей достоверности дать прогноз о предстоящем землетрясении, чтобы власти могли принять меры и избежать трагических последствий? Об этом корреспонденту газеты «Время новостей» Ирине БЕЛАШЕВОЙ рассказывает доктор физико-математических наук, заместитель по науке директора Института вулканической геологии и геохимии ДВО РАН (г. Петропавловск-Камчатский) Александр ВИКУЛИН.

-- Александр Васильевич, столь разрушительного землетрясения на Алтае никто не ждал. Но можно ли было его предсказать или это действительно из ряда вон выходящее событие?

-- Такие землетрясения там происходили, происходят и, по-видимому, будут происходить, это однозначно. И вообще, там, где есть горы, всегда есть землетрясения. Только в одних местах они случаются чуть чаще, а в других чуть реже, в одних они чуть сильнее, в других чуть слабее. Но чем выше горы, тем более сильные землетрясения и тем чаще они происходят.

Ну и много значит, конечно, вопрос географического расположения. Вот у нас на Камчатке -- стык Тихого океана с материком, так называемая сейсмофокальная зона, которая «заполнена» эпицентрами землетрясений. Она находится между береговой линией материков и осью глубоководного желоба шириной 100--200 километров. Это зона коллизий, и здесь идет и горообразование, просыпаются вулканы и т.д. А в центрах материков, по-видимому, такого рода процессы когда-то происходили, но это было давно. Ведь само землетрясение -- это отражение тех процессов, которые происходят в земле. Напряжение накапливается, перераспределяется, и следствием этого и является землетрясение.

-- И все-таки, можно ли предсказать землетрясение? И за какой срок?

-- До сих пор среди ученых нет единого мнения на этот счет. Я полагаю, что проблема прогноза разрешима в том случае, если мы будем смотреть на очаг не как на какое-то точечное явление, а как на следствие процессов, происходящих в протяженной зоне. Если мы говорим про Кавказ, то надо анализировать весь Кавказ, а не район Тбилиси, если мы говорим: Средняя Азия -- то вся Средняя Азия, а лучше всего весь пояс, который идет от Тибета в Альпы. Если мы говорим про землетрясение и его прогноз на Камчатке, то, наверное, мы должны анализировать процесс, протекающий во всей Курило-Камчатской дуге, а может, и по всей окраине Тихого океана. Вот в этом случае есть надежда, что мы эту проблему сможем решить.

-- А не на бумаге и в жизни удавалось предупредить власти о готовящихся толчках?

-- В настоящее время известен только один случай успешного прогноза землетрясения -- это Хайченское землетрясение 1975 года в Китае. Там примерно по десяти признакам (причем соответствующие пункты наблюдений стояли очень густо, в каждой школе, в этом деле принимали участие и школьники) ученые увидели, что готовится землетрясение. Эта информация была передана в соответствующие органы, и из эпицентральной зоны было эвакуировано большое количество людей. Ущерб был значительный, но людских потерь почти не было. Но это скорее удача. Через год в соседней провинции Тяньшань произошло примерно такое же землетрясение. Оно не было предсказано, и, по минимальным оценкам, погибло 650 тысяч человек. Вот вам и диапазон. Поэтому, с одной стороны, ученые часто бывают готовы к прогнозу, но все равно их вероятность не стопроцентна, а цепочка от выдачи самого прогноза до принятия властями конкретных решений по уменьшению ущерба -- длинная и неотработанная.

К тому же существует большая проблема необоснованных прогнозов и слухов, которые вызывают массовую панику. Вплоть до того, что некоторые газеты в свое время печатали «расписания» предстоящих землетрясений с указанием конкретных дат. И поскольку сведения о прогнозе землетрясений могут иметь не просто негативный, но и драматический характер, появилась необходимость урегулировать взаимоотношения властей, науки и общества и определить для них соответствующие «правила поведения». В 1991 году был даже принят Европейский кодекс этики составления прогнозов землетрясений. Прежде чем объявить о прогнозе, ученый должен проверить правильность научных данных и методик, а уж потом довести его до сведения официальных органов -- но не через газеты и телевидение, а по предусмотренным информационным каналам.

-- Какие методики уже считаются достоверными? Насколько ясна сегодня природа сейсмических явлений?

-- В начале 60-х годов ученые научились в лабораториях на образцах горных пород подтверждать свои наблюдения. Почти всем тогда казалось, что проблема прогноза решена и только необходимо создать как можно более густую сеть сейсмических станций, накопить данные и получить большое количество предвестников. Но, как выяснилось, этого недостаточно. Чем больше данных мы получали, тем более мерцающей становилась картина. То есть предвестники существуют, это ни у кого не вызывает сомнений. Но их непостоянство -- то они есть, то их нет -- указывает на то, что предвестники отражают не только процесс, происходящий в предполагаемом очаге землетрясения, но и являются отголоском процессов и в более далеких очагах. То есть все очаги землетрясений друг с другом как-то сложно связаны и взаимодействуют.

-- Что такое предвестники?

-- Это и мелкие толчки, и аномальное поведение животных. Известно, что накануне землетрясения начинает изменяться уровень воды в колодцах, некоторые вообще высыхают, в Китае очень часто начинают выползать змеи. Начинают появляться аномалии в электромагнитных полях. Сейчас существует более тысячи таких предвестников. Есть люди, которые набирают по ним статистику, в том числе и у нас на Камчатке есть сейчас специальный совет, который отслеживает сейсмическую обстановку. И в МЧС России тоже контролируют ситуацию.

-- Ну так за чем же дело стало? Наблюдай и предсказывай.

-- Как правило, после каждого довольно сильного землетрясения предвестники проявляются уже задним числом. Почему-то перед землетрясением люди их не видят. Одна из причин в том, что каждое землетрясение, а особенно каждое сильное, непохоже на другое. Каждое несет свой отпечаток, свой цвет, свой вкус и т.д. Оно не в черно-белых красках, оно многоцветное. Много нюансов, много особенностей. Если бы все землетрясения были похожи друг на друга, мы бы давно научились их предсказывать.

-- В чем же разница -- в количестве и силе толчков? Во времени между ними?

-- Иногда сильное землетрясение не предваряется «форшоками» -- предшествующими толчками. А иногда -- наоборот. Например, во время курильского землетрясения 1978 года сначала было шесть очень сильных землетрясений, каждое из которых претендовало на сильнейшее, и все-таки самое сильное произошло через неделю, и оно было последним. Весь процесс был «форшоковым». А как правило, в половине случаев все происходит наоборот: до землетрясения предваряющих толчков не бывает, а после сильного землетрясения следует так называемый «афтершоковый» процесс -- некоторое количество слабых толчков по убывающей.

Кроме того, мы всегда должны быть готовы к появлению новых эффектов. Например, раньше считалось, что из очага землетрясения излучаются так называемые поперечные и продольные волны. Я пришел к выводу, что должна быть и интенсивная крутильная составляющая, такие своеобразные вихри. Но к большому нашему сожалению, приборов, которые регистрируют крутильную составляющую, еще очень и очень мало. В нашей стране публикации по этому вопросу единичны, за рубежом их чуть-чуть больше, в частности при последнем тайваньском землетрясении были зарегистрированы крутильные колебания. И кстати, может, это один из способов отличить ядерный взрыв от землетрясения. Потому что при землетрясении из очага крутильные колебания излучаются, а в очаге ядерного взрыва таких вихрей нет.

-- Если даже краткосрочные и среднесрочные прогнозы не имеют стопроцентной гарантии, то что тогда можно сказать о долгосрочных -- на годы вперед?

-- Они рассчитываются по другому принципу. Мы знаем, сколько сильных землетрясений произошло за последние 100 лет, поэтому мы можем посчитать, какова вероятность такого события в этом году, в следующем и так далее. Но эти цифры весьма условны и мало о чем говорят. Поэтому существующие долгосрочные прогнозы выглядят следующим образом: «В акватории Бенгальского (Авачинского и т.д.) залива в 1996--2000 годах (или 2000--2005) ожидается землетрясение с магнитудой более 7 с вероятностью 5%». Универсальность этого прогноза весьма велика: если землетрясение произойдет, то прогноз удался, а если нет -- так ведь никто и не давал 100-процентную гарантию. Поэтому это пахнет не наукой, а конъюнктурщиной.

-- А «нормальное», научное прогнозирование у нас в стране финансируется?

-- Как таковые прогнозные работы ученых государством не финансируются. Но у нас в России действует сейсмологическая служба. Правда, ее необходимость осознали только после Нефтегорска и Шикотана. К тому времени на Курилах практически не осталось сейсмостанций. На Сахалине работала одна. А это означает, что если мы в течение ряда лет не получаем сейсмических данных, у нас образуется брешь. И без этих данных мы все равно ничего не можем -- ни рекомендаций выдать, ни тем более прогнозов. И вот на государственном уровне пришло понимание этой проблемы. Геофизическую службу вывели из научных подразделений, из Академии наук, придали ей соответствующий статус, и финансируется она сейчас довольно хорошо. Сейчас работают и сейсмические станции, у нас на Камчатке возникают уже комплексные геофизические обсерватории. То есть информация не прерывается, накапливается. Потому что сейсмологические данные более-менее известны только за последние сто лет, а сейсмический процесс имеет характерные периоды 100--200--300 лет. И как только за один период мы накопим данные, мы сможем хотя бы главные закономерности уловить.

-- Но, говорят, в ряде стран власти совершенно разочаровались в прогнозах ученых и теперь предпочитают вкладывать деньги не в науку, а в сейсмостойкое строительство.

-- В середине 70-х годов существовала международная программа по прогнозам. Активными участниками были Россия, Япония, США, Китай. Проводились интенсивные совместные работы с выездом на полигоны, обмен мнениями, эта программа имела государственное финансирование. Потом эта программа сошла на нет, в Америке и Японии исследования действительно просто перестали финансировать. Зато в Японии уделяется очень большое внимание, во-первых, технологиям строения зданий, во-вторых, поведению населения. Я сам был в Японии и сам это наблюдал. Мегаполис Токио поделен на квадратики 250 на 250 метров, и в каждой этой зоне есть ответственный за проведение мероприятий, есть соответствующий запас продуктов, регулярно проводятся учения по отработке конкретных действий населения, потому что когда начинается паника, человек сразу начинает метаться. Я был в Кобе через несколько месяцев после сильного землетрясения 1995 года. Тогда там более 5300 человек погибли, было разрушено 11 тысяч домов. Впрочем, в основном старых, новые устояли и лишь пошли трещинами. Но через несколько месяцев разрушенные здания были уже демонтированы и убраны, а приветливые люди улыбались и никакой паники или озлобленности не чувствовалось. А в Спитаке я был через год -- там люди были угнетены, подавлены, развалины находились в первозданном виде, стресс еще не прошел. Потому что у правительств, государств разные отношения к этим проблемам.

-- Но проблема-то с каждым годом все острее. Такое ощущение, что в последние годы сильные землетрясения случаются чаще. Или это только кажется?

-- Характеристикой землетрясения является магнитуда Рихтера. Она определяется величиной сейсмической энергии, сброшенной в его очаге, и наибольшее ее значение -- 8--8,5. Магнитуду часто путают с интенсивностью -- силой толчков в баллах. Сила толчков -- это то, что мы ощущаем в данном месте. А землетрясение, которое вызвало эти толчки, может быть очень разным. Наиболее сильные землетрясения с магнитудами около 8 единиц в среднем на земле происходят одно в год, землетрясений с магнитудой на единицу меньше происходит уже десяток и т.д. Время от времени это соотношение нарушается. Бывают годы, когда вообще земля вся спокойная, а бывают годы, когда в разных концах планеты трясет и трясет. Опять же, мы обращаем внимание на землетрясение, если оно происходит в густонаселенном районе. Если же оно случается где-то в Антарктиде, то о нем знают лишь ученые. Например, в Ираке, в Иране происходят с нашей, с камчатской, точки зрения очень слабые землетрясения с магнитудой 5--6, может быть, до 7. Для нас, для Камчатки, это укус комара. Для нас представляют опасность землетрясения с магнитудой 8, «семерки» тоже опасны, но в силу нашего расположения они происходят вдали от берега, в той самой «сейсмофокальной зоне». А в Ираке и Иране очаги расположены близко к поверхности, плюс ко всему здания там подчас не отвечают никаким, даже самым элементарным сейсмостойким требованиям и очень быстро разрушаются. Соответственно -- разрушения, человеческие жертвы и внимание со стороны СМИ.

-- А есть районы, где землетрясений не может быть в принципе?

-- Например, в Восточно-Сибирской низменности их не бывает. Там, по-видимому, и не было их никогда, там когда-то было море. Хотя сейчас там добывают много нефти и газа -- и не исключено, что их откачка из глубины со временем тоже может привести к перераспределению напряжения. Ведь многие ученые считают причиной газлийских землетрясений в Узбекистане в 70--80-х годах интенсивную эксплуатацию тамошних газовых месторождений. Но это уже вопрос не к Земле, а к человеку.