Программа из семи спектаклей оказалась более чем представительной. География, впрочем, прежняя: «Кинетик» (Москва), «Игуан» (Санкт-Петербург) и большой десант с Урала: Муниципальный балет Евгения Панфилова (Пермь), Театр современного танца (Челябинск), екатеринбургские «Провинциальные танцы» и независимая команда «Киплинг». Прибавился только казанский театр «Дорога из города». Попытка представить совместные проекты опять не удалась. В прошлом году слетели работы немки Саши Вальц и японца Мин Танаки .В этом -- «Свадебка» Улы Гайгес (Германия), поставленная в Школе современного танца Николая Огрызкова. За месяц до показа хореограф отказалась признать работу «своей авторской», так как спектакль был самовольно отредактирован Огрызковым.

Потеря эта досадна. На сегодня именно сотворчество хореографов-иностранцев и русских танцоров приводит к самым интересным и «чистым» результатам в сфере contemporary dance.

Меж тем русские работы жанрово размыты и зачастую конъюнктурны. «Улучшать» тексты перед фестивалем стало дурной привычкой. Дуэт «Сон о проросшем рисе» («Дорога из города») вдруг превратился в квартет; к тому же руки здесь приложили видеоинженеры, компьютерщики и вживую музицирующая виолончелистка. Технически, и тоже в ущерб атмосфере, усложнили свой спектакль и питерцы. «Счастье» впервые «Игуан» показал на прошлогоднем фестивале в Вильнюсе. Тогда спектакль веселил дурашливыми воспоминаниями о «культурных героях прошлого» -- наивном Буратино, романтичной Мальвине, секс-символах индийского кино, спортсменах, космонавтах. Теперь все персонажи обросли буратинскими носами, а на экране, где раньше была изображена одна только схема бороздящего просторы космического корабля, беспрерывно крутят изобличающее родину кино. Некогда полные намеков и пародий танцы, исполнившись критическим пафосом, ныне смущают эклектичностью.

Если так и пойдет, нашим первопроходцам не избежать участи Балета Евгения Панфилова. Собственно «под него» и открыли в свое время новую номинацию: соревновавшегося то с Баланчиным, то с Эйфманом пермского «хулигана» жюри отвергало год за годом. День расплаты наступил, но снова не для заматеревшего в компромиссах Панфилова. Дать «Маску» его «Прекрасным дамам маркизов и русских князей» значило бы определить современный танец как нечто среднее между шоу и балетом. Слишком претенциозное для кабака и слишком жеманное для сцены, зрелище это безадресно и почти бесцельно. Цель одна: доказать, что современные танцовщики умеют не хуже балетных под раскаты серьезного композитора Рахманинова прыгать, вертеться, красиво падать и сексуально ронять пиджаки с оголенных плеч.

По контрасту с вычурным балетом Панфилова «Зарисовки с натуры» Ольги Пона (Челябинск) показались чище родниковой воды. Никакой косметики и следов авторского насилия. Танцоры естественны и самодостаточны. Горланят частушки, играют в карты, ссорятся и влюбляются. Танцевальные фрагменты возникают как бы случайно и связаны только удивительно легкой и грустной атмосферой ожидания -- чего-то, что так и не произойдет. Предыстории сольных всплесков и дуэтных потасовок остаются за кадром, но тем графичнее и весомее «случайно» попавшие в кадр зарисовки.

Разумеется, убеждать в профессионализме, валяя при этом дурака, -- дело не из легких. И академическому жюри, думается, тоже нелегко дышать воздухом этого колеблющегося поколения. Между стульев -- и те и другие. Как оценить дичайшую смесь наивности и цинизма Александра Пепеляева, выползающего на сцену в лохмотьях «старухи Хармса», дабы хрипеть, сипеть и путаться под ногами у своих артистов («Не там» «Кинетического театра»)? Тут надо понимать, что сделать «стильно» для Пепеляева равносильно самоубийству. И как довериться не менее странному сочетанию чувственности и аскетизма Татьяны Багановой («Провинциальные танцы»). Ее «Кленовый сад» -- самое красивое и одновременно самое «уродливое» сочинение фестивальной программы. Ритуальные танцы корявых уродцев вокруг сухого дерева чисты и честны, как рисунки детей и сумасшедших, -- так же интуитивны, зловещи и свободны от «взрослых» норм и символов.

Всех превзошли в свободомыслии незатейливые, площадные во всех смыслах, «киплинги». Велеречивые и экономные. Уродливые и прекрасные. Самодеятельные и суперпрофессиональные. «Высокорослые томаты, или Правда о грушах» -- спектакль-мистерия, в котором таинство взращивания на шести сотках какого-нибудь гибрида вроде «дынной груши» реставрируется как великий и ужасный религиозный культ. Уморительно, ново и восхитительно все: и соло дождевого червяка, рыхлящего почву, и адажио сошедших с постамента рабочего и колхозницы (только вместо серпа и молота в руках у них садовые инструменты), и групповой ритуал «полива» всходов, напоминающий клубную «тачанку».

При всем успехе у зрителей и критиков юных мичуринцев вряд ли оценят по достоинству. Серьезное жюри обсуждать «киплингов» постесняется (даже если захочет): слишком они легки и понятны, слишком откровенно дурачатся. В прошлом году влюбившееся в «киплингов» с первого взгляда жюри чувства свои предпочло подавить. Жаль, если это повторится. Ведь ради открытия таких новых «независимых» и создавали номинацию «современный танец».