Георгий Владимов скончался на 73-м году. После тяжелой болезни. В Германии.

Думая о Георгии Николаевиче Владимове, не знаешь, чему больше удивляться -- мощи писательского таланта или силе духа и человеческому мужеству. В общественной жизни и за письменным столом он руководствовался одними и теми же принципами: делал все, что можно, и сверх того. Медленно, не давая себе потачки, выверяя каждую деталь, пригоняя слово к слову, он строил свою прозу, словно из гранита вырубая книги, без которых невозможно представить себе русскую словесность минувшего (и не только минувшего) века. Так написаны «Три минуты молчания», «Верный Руслан», «Генерал и его армия». Он не был матросом, не прошел сквозь лагерь, не воевал, но его «морская», «лагерная» и «военная» истории были достоверны и завораживающе убедительны, как сама История. Владимов знал, что у любого сколь угодно многомерного события, есть одна настоящая -- правдивая -- версия. Он искал эту правду, и потому сквозь конкретность и «плотскость» его повествований всегда проступал высший смысл. Чем осязаемее были разгул шторма, тяжесть руля, режущий холод ветра, теснота кубрика «В трех минутах молчания», тем яснее становилось, что речь здесь идет еще и о жизни как таковой -- о судьбе, свободе, ответственности, выборе. Выборе, без которого теряет смысл жизнь человека и его дело.

Писатель до мозга костей, сопоставимый по своей неутолимой страсти к точному слову, неповторимому характеру, совершенному сюжету с Флобером или Гончаровым, Владимов, однако, не мог обрести покой в одной лишь литературе. То же стремление к истине, что ощущается не только в «содержании» его книг, но и в их поэтическом строе, отрывало мастера от любимого дела. Он открыто выступал против советской цензуры, ибо правда не может и не должна прятаться, а писателю негоже подлаживаться к чьим-либо указаниям, он поддерживал Солженицына, он сознательно не шел на компромиссы. И брал на себя ответственность -- в 1977 году Владимов возглавил московское отделение «Международной амнистии», ибо был убежден, что правда и милосердие -- нераздельны.

Он не хотел покидать свою страну -- страну, для которой добывал рыбу Сеня Шалай, страну, правду о которой воплощала горькая история караульной собаки, Россию, за спасение которой приходилось платить Россией же (об этом -- заветная книга Владимова, роман о великом, «заговоренном» и ненужном генерале и его уничтоженной армии). В 1983 году писатель был выброшен на чужбину. Ему было трудно (на посту главного редактора журнала «Грани» независимый и не склонный давать кому либо потачку Владимов продержался недолго), но дело свое он сделал -- роман «Генерал и его армия» был завершен. Роман о дьявольской переплетенности Войны Отечественной и войны гражданской, о величии и катастрофе генерала Кобрисова, что мог бы спасти и сберечь Отечество, но не спас и не сберег, о бессилии сильных и изворотливой хватке тех, кому нельзя верить, даже когда они правду говорят, роман о Победе, отозвавшейся страшным поражением, увидел свет. Сперва в журнале «Знамя», потом в книжных изданиях. Удостоился признания. В том числе премиального (Букер 1994 года, позднее обернувшийся «Букером десятилетия»). Владимова чествовали (впрочем, и хаяли). Он добро улыбался. Конечно, радовался успеху. И это не отменяло боли -- той, что была и в великом романе, и в судьбе писателя.

О себе и своей боли Владимов намеревался рассказать в другой книге -- озаглавленном строкой из английской солдатской песни романе «Долог путь до Типперэри». Долог и труден был путь воспитанника Суворовского училища, дерзнувшего в 1948 году отправиться к замордованному Зощенко, «новомирского» критика и редактора, автора сверхпопулярной повести «Большая руда», правозащитника, изгнанника, русского писателя, доживавшего свой век на чужбине. Бог весть, увидим ли мы этот путь. Год за годом «Знамя» анонсировало новый роман Владимова, несколько раз взвихривались слухи о том, что, дескать, вот-вот придет в журнал рукопись. Не пришла. Пришла весть о смерти.

Нам еще предстоит осознать масштаб личности и книг Владимова. Сейчас же можно сказать одно: «Простите, Георгий Николаевич. Пусть земля будет Вам пухом».