«Траффик» Стивена Содерберга -- во всех смыслах «большое» кино: и значительное с точки зрения процесса, и просто крупное. 2 часа 27 минут экранного времени. 135 действующих лиц с репликами. 110 съемочных площадок в одиннадцати городах США и Мексики. Плюс к этому -- невероятное количество всевозможнейших наград и номинаций, два «Золотых глобуса», «Серебряный медведь» Берлинского кинофестиваля, четыре «Оскара». Плюс тема -- бескрайняя и неисчерпаемая, будто яма, из которой чем больше берешь, тем больше она становится: борьба с наркомафией, которая давно уже представляет «прямую и явную угрозу» для безопасности США. В «Траффике» борьба эта показана на всех уровнях -- от крупномасштабной правительственной кампании, проходящей под личным надзором президента, до плановых полицейских операций -- занудных, утомительных и бессмысленных, оставляющих неприятный привкус бессилия, который не заглушить даже декалитрами дешевого кофе в традиционных бумажных стаканчиках.

Основных сюжетных линий в картине три -- они чередуются, будто разноцветные полоски на вязаном свитере, и каждая имеет свой ритм, настроение и даже цвет. Первая -- хроника трудовых будней честного, но очень усталого полицейского Родригеса (Дель Торо), стоящего часовым родины на американо-мексиканской границе, через которую идут караваны с кокаином. Он может поймать кого угодно, но на этом его обязанности заканчиваются, и в дело вступают более влиятельные господа, уже не такие честные. Родригес тоже не ангел -- выступить небескорыстным посредником между угонщиками автомобилей и пострадавшими от них раззявами-туристами для него пара пустяков, но по большому счету он все-таки очень четко понимает, что такое хорошо, а что такое наркобизнес. Вторая -- личная драма преуспевающего судьи Уэйкфилда (Майкл Дуглас), которого назначают главой антинаркотического комитета при Белом Доме как раз тогда, когда он узнает, что его собственная дочь давным-давно подсела на тяжелые вещества. Наконец, третья -- история сильной женщины (Кэтрин Зета-Джонс), красивой и решительной не менее, чем Эрин Брокович, жены арестованного наркобарона, которая вынуждена взять на себя управление темными делами супруга.

Каждого сюжета с лихвой хватило бы на отдельный фильм. Содерберг объединяет их вместе -- и кино превращается в эпос, настоящую американскую трагедию, лишенную, впрочем, излишнего обличительного пафоса. Он здесь и неуместен, потому что ничем хорошим ни одна история не заканчивается. Не считать же счастливым финалом просветленно-заторможенные объятия Уэйкфилда с дочкой на собрании анонимных наркоманов -- такого «счастья» не пожелаешь и заклятому врагу. Или воссоединение наркобарона, выпущенного прямо из зала суда, с супругой, изрядно поднаторевшей в нелегальном бизнесе за время его заключения. Только Родригес может хотя бы ненадолго успокоиться, сидя на взлелеянной им спортплощадке и наблюдая за играющей в мяч детворой -- может быть, кто-то из резвящихся малолетних мексиканцев увлечется спортом настолько, что не станет подмастерьем у очередного кокаинового князька...

«Траффик» очень легко ругать (его уже и ругают -- с удовольствием и с неизбежной в таких случаях снисходительной иронией), пеняя на каноны капиталистического реализма, по которым снят фильм. Как будто реализм плох уже самим фактом своего существования, а обращение к социально значимой теме по определению портит любое кино. Точно так же относились у нас и к другой прошлогодней картине Содерберга -- «Эрин Брокович», над которой начинали смеяться тут же, едва только узнав, что это «социальная мелодрама, основанная на реальных событиях». И не желали видеть, что фильм на самом деле высокопрофессиональный, увлекательный, ироничный и по-хорошему трогательный. В случае с «Траффиком» было бы столь же непростительной ошибкой пропустить мимо замыленных ерническим постмодерном глаз его очевидные и в высшей степени художественные достоинства. Не заметить виртуозную операторскую работу, отличные актерские работы, ненавязчивый, но тем не менее блестяще подобранный звукоряд. И остаться глухим к по-настоящему волнующим моментам, от которых на душе становится тревожно и радостно. Например, когда чернокожий полисмен (Дон Чиддл), потерявший напарника, приходит к только что освобожденному боссу, чтобы высказать в лицо все, что он о нем думает, но в последний момент, когда его уже подхватывают под черны руки громилы-телохранители, успевает незаметно приклеить под столешницу микрофон. Его вышвыривают на улицу, но он сделал дело. И одним гадом на свободе станет меньше. Может быть. В следующий раз.