Заблуждаются те, кто утверждает, будто восточноберлинский Дворец республики был выстроен в годы коммунистической диктатуры лишь на утеху партийно-правительственной номенклатуре ГДР. Если только там не проходил очередной «исторический» съезд СЕПГ, этот дом был открыт для всех с раннего утра до поздней ночи. Там можно было посидеть на террасе и попить кофе или пива, зайти на выставку картин, отправить письмо со спецштампом из находящегося здесь почтового отделения, а вечером посетить концерт заезжей знаменитости. В обеденный перерыв с коллегами-журналистами мы заезжали в расположенный во Дворце ресторанчик и, любуясь из окна видами Шпрее, поедали картофельный суп с сарделькой. Жизнь Дворца была строго очерчена рамками реального социализма, но она по-своему бурлила в течение всего дня.

Один из главных защитников Дворца республики -- 82-летний архитектор-берлинец Владимир Рубинов. Сын белоэмигранта, он до войны учился в Национальной высшей школе искусств в Париже, где жили его родители. В 1953 году переехал в Восточный Берлин. Позже он работал там в НИИ строительства учреждений культуры. В беседе с корреспондентом газеты «Время новостей» Владимир РУБИНОВ утверждает, что идея Дворца республики в столице в свое время была уникальной и во многом принадлежала именно ему.

-- Как вы оказались в ГДР?

-- В 1946 году советское правительство призвало всех эмигрантов, покинувших Россию в первые послереволюционные годы, и их детей получить советские паспорта и вернуться на родину. Наша семья откликнулась на этот призыв. Родителей, которые жили в Париже без гражданства, отправили в Казахстан. Мне же с моей русской женой Тамарой определили жительство в тогдашней ГДР. Сказали, что мне, творческому человеку, к социализму лучше привыкать постепенно. Поэтому предложили пожить какое-то время в Восточном Берлине -- с советским паспортом. Здесь я тридцать лет отдал архитектуре. Даже получил национальную премию ГДР за проект многофункционального Городского зала в Карл-Маркс-Штадте. Это здание стало во многом «пробным шаром» для будущего Дворца республики в Берлине.

-- Перед Городским залом, помнится, была установлена исполинских размеров многометровая бетонная голова Маркса...

-- Идея скульптора заключалась в том, чтобы показать: вся сила великого мыслителя была сосредоточена именно в этой части его тела. Сам же Городской зал в прежнем Карл-Маркс-Штадте несомненно был новым словом в архитектуре общественных зданий. Создавая его, мы искали ответ на вопрос о том, какие здания наиболее эффективно влияют на развитие культуры в народе. Так и возникла концепция строительства «Дома культуры XX века» как центра коммуникации людей разных общественных слоев.

Кстати, понятие «дом культуры» вовсе не является, как думают многие, изобретением социализма. Первые такие дома возникли во Франции еще в XIX веке. Немецкие социал-демократы несколько позже также взяли себе на вооружение эту идею. Главным в нашей концепции было понятие «многофункциональность», или «поливалентность» здания для культуры. В нем для каждого должно было быть что-нибудь интересное. Удалось найти такие архитектурные формы, которые позволили осуществить эту идею. Средний театр в ГДР пропускал за год примерно 30 тысяч зрителей. А в берлинском Дворце республики ежедневно бывало до 15 тысяч человек! Скажите, можно ли было найти более «демократичное» здание в тогдашней разделенной Германии? Это был не какой-нибудь «элитный клуб», а именно дом, открытый для народа.

-- Уж не в Париже ли вы «подглядели» идею такого Дома культуры для диктатуры пролетариата?

-- Вы имеете в виду Центр Помпиду? Бесспорно, идея этого сооружения оказалась для нас в ГДР очень привлекательной. В нашем НИИ учреждений культуры в свое время работал западноберлинский профессор архитектуры по фамилии Хеммерлинг. Такое бывало в ГДР, хотя широко и не афишировалось. Профессор жил в западной части города. Ему платили хорошие деньги в твердой западной валюте и каждое утро на «Волге» привозили в наш институт. Понятно, что он свободно разъезжал по всем странам, включая Францию. Мне также было довольно легко выезжать на Запад: ведь соответствующие разрешения я должен был получать в советском посольстве, а со мной там дело обстояло не так строго. Много раз в ходе нашей исследовательской работы мы с профессором Хеммерлингом бывали и в Центре Помпиду.

-- Почему после падения Берлинской стены вокруг Дворца республики разгорелись общественные дискуссии, выплеснувшиеся даже за пределы Германии?

-- Некоторым политикам-«весси», то есть западникам, пришлось не по вкусу, что такое уникальное сооружение первым появилось в ГДР, а не в Западной Германии. Ведь все самое передовое, по их представлениям, должно идти с Запада. Дворец республики иногда называют «яйцом кукушки», подброшенным ГДР в гнездо объединенной ФРГ. Она якобы не знает, что же с ним делать: восстанавливать стоит денег, да и ломать ничуть не дешевле. Ведь это здание ввиду близких грунтовых вод покоится на гигантской «бетонной ванне». Если ее сломать, то «поплывет» значительная часть восточноберлинского центра города.

На самом же деле Дворец республики и его концепция признаны мировым архитектурным сообществом как один из наиболее удачных культурных центров во всем мире. По признанию со стороны народа он бесспорно оставляет за собой даже парижский Центр Помпиду. Поэтому в спорах о его будущем и сломано столько копий. После воссоединения появились бесчисленные статьи в специальных архитектурных изданиях относительно судьбы Дворца республики, были проведены всевозможные экспертизы местного, земельного и федерального уровней, куда подключались не только градостроители, но и экономисты, экологи и даже медики. Слушания по поводу Дворца республики проводились в бундестаге. Многие политики-западники хотели бы как можно скорее избавиться от нашего Дворца республики. Будем всеми силами защищать его и дальше. Ведь это была наша жизнь в ГДР. А там не все было так уж скверно.