Симфония «Зима священная 1949» (The Rite of Winter 1949) для сопрано, меццо-сопрано, хора и оркестра была написана Леонидом Десятниковым по германскому заказу. Впервые она исполнялась в 1999 году в Йене, недалеко от Веймара. Российская премьера прошла несколько дней назад в Екатеринбурге. Симфония состоит из семи по-английски озаглавленных частей (в переводе: «Пролог», «Москва -- столица», «Москва полна чудес», «Из детства Чайковского», «Пушкин», «Спорт», «Три желания»), которые ничего не объясняют, если не знаешь самого главного -- текста, который положен в ее основу. Впрочем, споткнувшись о название, слушатель обречен заглянуть за объяснениями в программку. Там выясняется, что главным в названии является вовсе не перефразированный Стравинский, а дополняющая его четырехзначная цифра -- текст взят из школьного советского учебника английского языка, выпущенного в 1949 году и предназначенного для третьего года обучения. Стравинский же, которому Десятников отдаст дань филигранно инкрустированной цитатой (начальный мотив «Весны священной» играет труба вместо фагота) и общим духом своего полистилистического игрища, нужен скорее для затравки.

Дальше все понятно: пионерские спиричуэлс и жизнерадостность, услышанная сквозь призму мучительных мажоров Шостаковича, минималистские гудки московской подземки и депрессивные всхлипы деконструированного Чайковского, сакрально-органное величие советского народа, зловещие сталинские литавры, шарманочная беспросветность будущего защитника родины и кукушки-плакальщицы, которых заклинило на одном единственном слове -- Moscow, Moscow, Moscow. Картинки из советской жизни сервированы с анатомической цепкостью. Знакомые образы даны кишками наружу. Все перевернуто с ног на голову, что не мешает всему идти своим чередом: экспозиционная бодрость начальных частей, лирическая середина, трагический финал, малерообразные пролог и эпилог.

О гротесковых стилистических столкновениях, вкуснейших деталях и кинематографичной объемности, равно как и об активно педалируемой в последнее время «московской теме» в творчестве питерца Десятникова (от «Зимы священной» прямая дорожка до его удачного саундтрека к неудачному фильму «Москва») можно говорить долго и подробно. Это входит в правила игры. Слушателю вменяется в обязанность понимать намеки, отгадывать ребусы, расшифровывать секретные донесения. Смеяться, плакать и тем паче негодовать на выбранную тему или сетовать на недостаток прямого индивидуального высказывания, обычного в жанре симфонии, не стоит. Композитор в этой игре может разговаривать только на чужом языке -- для Десятникова это единственный и, вероятно, довольно тяжелый способ остаться искренним.

В рамках мирного абонементного цикла Российского национального оркестра концептуальный опус Десятникова выглядел весьма странно. Ни для кого не секрет, что музыка питерского композитора, преданно любимая интеллектуалами-модниками обеих столиц, -- вещь очень специальная, терпкая на вкус, шершавая на ощупь, циничная на первый взгляд и уж во всяком случае плохо пригодная для повседневного абонементного использования. Также не секрет, что круг гурманов, готовых вкушать ее днем и ночью, хоть и славен своей сплоченностью и могуществом, все же недостаточно широк, чтоб заполнить Большой зал Московской консерватории. Этого и испугались устроители премьеры, решив добавить к десятниковскому опусу еще одно блюдо -- для простаков. Гвоздем программы первого отделения должен был стать Борис Пергаменщиков, солировавший в хитовых Вариациях на тему рококо Чайковского. Сложнейшее сочинение виолончелист сыграл камерно, местами тонко, без концертного блеска и был немедленно забыт.

Вторым неудачником в этом концерте оказался хор имени Эйдинова, привезенный ради «Зимы священной» аж из Магнитогорска и продемонстрировавший удивительно плохую дикцию. Положение спасала лишь программка с полностью напечатанным текстом английского учебника, без знакомства с которым премьера была бы лишена всякого смысла. Гораздо лучше дело обстояло с солистками -- Юлией Карпачевой и Еленой Буланьковой. Однако, несмотря на всю литературность симфонии Десятникова, основным действующим лицом на ее премьере стал бессловесный Российский национальный оркестр под управлением первого исполнителя «Зимы священной» Андрея Борейко, донесший до слушателя все красоты, парадоксы и недосказанности этого сочинения.