Проект «Вечный двигатель» Татьяны Либерман, показанный в XL-галерее, родился, как говорится, из самой жизни. Некоторое время она работала в Московском Доме фотографии. А Ольга Свиблова, директор оного, имеет наклонность к обустройству светской жизни. В частности, для увеселения публики на вечеринках предлагалось сфотографироваться в театрализованном интерьере старинного фотоателье. Татьяна Либерман старательно фиксировала весь этот романтический маскарад, тщательно выстраивая композиции из художественных тусовщиков, видных деятелей культуры, а также разного рода випов. (Последних я смог опознать только по характерному экстерьеру.) Судя по всему, это действо чрезвычайно веселило самих участников, но должно было напоминать о высокой общественной и исторической значимости фотографии, ее принадлежности к высокой культуре.

И сегодня фотография столетней давности, где видно только, как неизвестные обыватели гордо снимаются на фоне нарисованного задника в ателье неизвестного фотографа, уже может смело претендовать на принадлежность к миру высокой культуры. Сюжеты, запечатленные Татьяной Либерман, конечно, всего лишь невинные журфиксы. Но лучше в данном случае, от греха подальше, отставить вопрос о том, почему так оказалось, что именно эти времена, когда мужчины носили цилиндры, а дамы -- шляпы с перьями, оказываются у нас едва ли не единственным «золотым веком». Достаточно набраться сил и присмотреться внимательно к параноидальным наростам, неутомимо прорастающим из тела столицы, чтобы атрибутировать эпоху, которую культура современности рассматривает в качестве абсолютного идеала высокой культуры. Желание быть «как древние», надеть цилиндр или шляпу с перьями -- это, конечно, очень интересный феномен. И фотография здесь играет принципиально важную роль -- в антикварные времена салонных портретистов тогда еще молодое искусство фотографии приняло на себя функцию честного изображения жизни такой, какой она должна быть на самом деле.

Но Татьяна Либерман, как человек, занимающийся современным искусством, к антиквариату не имеет ровным счетом никакого отношения. (К высокой культуре прошлого у нас взывают такие мастера, как Шилов, Церетели и московские зодчие.) Поэтому Татьяна и заняла в данной ситуации не псевдоромантическую позу Художника, а позицию обыкновенного любопытного, который подглядывает за разными занимательными событиями. Ее, в частности, заинтересовала и собственная фигура в роли приглашенного на вечеринку фотографа. Таким образом, представленные на выставке фотографии являются своего рода редимейдами, то есть предметами, явочным порядком объявленными художественными объектами.

Признаюсь, что и я на тех презентациях был, и мед там пил. И по усам текло, но личность моя как-то в кадр не поместилась. Тем не менее, рассматривая предложенные к просмотру фотодокументы, поймал себя на том, что как-то это не совсем прилично со стороны фотографа -- выставлять напоказ чужое веселье. Конечно, никакого нарушения privacy в таком нескромном подсматривании не было -- на такие сейшены люди и ходят для того, чтобы себя показать. Более того, в кадр фотографа Татьяны Либерман попадали по преимуществу такие персонажи, единственный смысл существования которых -- попасть в светскую хронику. Конечно, в таком способе жизнетворчества заключен некий эксгибиционизм. Но вполне невинный, не достигающий высокой патетики телевизионного застеколья. Гораздо радикальнее и неприличнее делать то, что сделала Либерман, -- подглядывать за подглядывающими. Ей это не впервой, она делала вещи и похуже. Например, однажды сняла нечеловечески красивую серию в стиле откровенного хард-порно, но эффект возникал только после того, как зритель осознавал, что перед ним всего лишь сочащиеся витаминами разверстые внутренности дыни. А вовсе не то, о чем он подумал в первый момент. И все равно существовал очень короткий момент неловкости, в которую попадал бедный зритель -- как-то нехорошо, когда тебя застают за рассматриванием грязной порнографии. Кстати сказать, эту серию высоко оценила феминистическая общественность -- за правильную постановку вопроса о правильном гендере.

В другом своем проекте, «Один дома», Либерман тоже проявила себя как радикальная феминистка. Она напрашивалась в гости к своим знакомым мужеского полу. И достигала того, что мужчины и в самом деле вели себя так, как будто они одни -- пили кофе в домашнем халате, подолгу курили, глядя в окно. Ей удалось запечатлеть те состояния, когда человек забывает о социальных и культурных масках -- и просто скучает. Но для того, чтобы зафиксировать невидимое, человек с фотоаппаратом сам должен научиться быть невидимым.

В своем новом проекте Либерман удалось достичь еще большей невидимости -- фотограф в ситуации карнавализованной презентации как бы исчезает вообще из поля внимания. Человек-невидимка, как известно, занят обычно тем, что высматривает непристойное, то, что не подлежит репрезентации. Но невидимка не должен проявлять своих чувств, а то его мигом «проявят». Татьяне Либерман, увы, не удалось до конца выдержать заявленную стратегию. Бесконечные ленты фотографий укреплены на катушках, оставшихся от пипифакса. А это, сами понимаете, на что-то намекает. И этот неожиданный социальный критицизм несколько ослабляет, разбавляет чистоту идеи Perpetuum mobile и «бесконечной фотографии».