На пресс-конференции, которая состоялась в ЦДЛ накануне премьеры "Нашествия варваров", режиссер фильма Дени Аркан сказал, что сделать картину его побудило чувство страха перед смертью и перед больницей (родители режиссера умерли от рака). Сценарий получался тяжелым, депрессивным, пока Аркану не пришла в голову идея собрать в новом фильме персонажей своей лучшей картины "Закат американской империи" (1986). Жизнерадостные, остроумные, немного циничные герои старой ленты должны были придать легкость новой картине.

Тем, кто видел "Закат", будет интересно, что изменилось в жизни героев за 17 лет. В общем-то ничего. В «Двадцать лет спустя» Александра Дюма герои менялись быстрее. В дилогии Аркана персонажи постарели, но остались верны себе. Все так же равнодушно занимаются интеллектуальным трудом, бесконечно говорят о сексе и о мировых проблемах. Их рассуждения могли бы усыпить зрителя, если бы не гений Дени Аркана, точно знающего, когда надо подпустить шутку, наметить любовную линию, заинтриговать детективной историей (одним глазком нам дадут взглянуть на наркомафию).

По сравнению с «Закатом американской империи» ритм «Нашествия варваров» -- точнее повороты сценария -- резче. Удачной оказалась идея сыграть на отношениях отца (социалиста, бабника) и сына (капиталиста, пуританина). Себастьян из Лондона прилетает в Монреаль в больницу к отцу, умирающему от рака. Реми лежит в общей палате, условия ужасные, но он не ропщет: "Я голосовал за национализацию больниц, поэтому в Штаты в частную клинику не поеду". Себастьян подкупает администрацию, профсоюз, нанимает рабочих и ремонтирует для отца отдельную палату на другом этаже. Отец страдает от одиночества, сын собирает в палате его старых друзей, двух любовниц и приятеля-гея в фиолетовом пиджаке. Реми кажется, что в университете его недооценивали. Себастьян приглашает в палату бывших студентов отца и щедро расплачивается за визит (что-то похожее мы недавно видели в фильме «Гудбай, Ленин!»).

Два основных преимущества «Нашествия варваров»: постоянная смена места действия и ярко выписанные эпизодические персонажи, жизнь которых представляешь яснее, чем жизнь главных героев. Вот общая больничная палата. На соседней койке лежит индус и смотрит в потолок остекленевшими глазами. Когда палата погружается в ночные сумерки, глаза индуса начинают загадочно светиться. Утром входит медсестра и предлагает всем причаститься. Неподвижный до этого индус несколько раз поворачивает на подушке свою смуглую голову: нет, спасибо.

Из общей палаты Реми переводят в отдельную. Входит медсестра, друзья умирающего обращаются к ней с шутками на французском языке, на которые сестричка отвечает улыбкой и единственным словом «yes», произнесенным с явным эмигрантским акцентом. Она наклоняется над Реми, чтобы сделать ему массаж. Опьяненный героином, расплывшийся в улыбке Реми спрашивает: «Я уже на небесах? Ты фурия или валькирия?». «Я из Болгарии», -- отвечает медсестра.

Другой эпизодический персонаж -- невеста Себастьяна, сотрудник лондонского антикварного аукциона. Ей поручено, раз уж она в Канаде, зайти в один католический храм, распродающий старую утварь. Статуи святых, Христа, Девы Марии обернуты пленкой. По словам священника, в 1966 году все вдруг перестали ходить в церковь, и реликвии оказались не нужны. На некоторые статуи святых, собранных в темном хранилище, случайный свет падает так, что они выглядят почти живыми. Кажется, что святой Петр, поднявший к небу глаза, повернет голову и подмигнет камере. Не подмигнул.

Этот эпизод напомнил, как в "Песнях со второго этажа" Роя Андерсона делец к 2000 году (юбилей!) запустил в крупное производство распятия. Наступил миллениум, но повышенного спроса не наблюдается. Все распятия пришлось отвезти на свалку.

Последние сцены «Нашествия варваров» разыгрываются в доме на берегу озера, где друзья собирались 16 лет назад в первой части дилогии -- «Закат американской империи». Режиссер по-прежнему любуется красками заката, осенним лесом и блеском воды. Герои вспоминают все «измы», которыми увлекались: марксизм, маоизм, экзистенциализм, структурализм. Перечисление напоминает игру в города, камера скользит по лицам. Себастьян уединяется с подругой своего детства Натали, которую он просил вводить отцу наркотик. Звонит мобильник Себастьяна, Натали выбрасывает его в костер. Плавящийся мобильник продолжает говорить: одна из лучших режиссерских находок Аркана.

К главному герою фильма Реми вполне могли бы подойти слова из набоковского "Дара": когда он почувствовал "приближение смерти, тогда, вместо мысли о ней, слез покаяния, прощаний и скорби, вместо монахов и черного нотария, созвал гостей на пир, акробатов, актеров, поэтов, ораву танцовщиц, трех волшебников, толленбургских студентов-гуляк, путешественника с Тапробаны, осушил чашу вина и умер с беспечной улыбкой, среди сладких стихов, масок и музыки..." С той только разницей, что волшебников, танцовщиц и гуляк герою заменили старые друзья, а чашу вина -- смертельная инъекция. Дени Аркан выступает за эвтаназию, и это, возможно, единственное послание его фильма, звучащее убедительно.